Серебряная река. Шеннон А. Чакраборти
беззвучно прошел по неподвижной воде озера, и Хацет могла только представлять себе, насколько чуждым это цветастое судно должно было выглядеть на фоне невыразительной серости. Перед отплытием его разукрасили для торжества, для гордого провозглашения богатства и силы Аяанле. Поверхности корабля были позолочены, эта краска могла бы сверкать, будь на небе солнце, но теперь обрела желтый цвет опавших листьев. До нелепости дорогие шелковые паруса безвольно висели в безветрии, и герб ее народа и Аяанле не был виден.
Все казалось не таким, каким должно было выглядеть. Хацет крепче ухватилась за корабельные поручни.
– Ты ничего не хочешь сделать, чтобы мне стало полегче.
– Я и не пытаюсь сделать тебе полегче. Я пытаюсь сделать так, чтобы ты отказалась от этой нелепой схемы. – Ее отец повернулся к ней лицом, озорство в его глазах сменилось озабоченностью. – Ты чужая в этом месте, дочка, и меня убивает мысль о том, что я должен оставить тебя здесь. Ты должна править Шефалой, а не этой голой дэвской скалой.
«Мне нужно нечто большее, чем Шефала». Но вслух Хацет этого не сказала.
– Повернуть назад невозможно, и ты это знаешь. Если я переменю свое решение сейчас, это станет таким ужасным оскорблением для гезири, что три века пройдет, прежде чем наш народ снова обретет здесь какое-либо влияние. – Хацет сжала его руку, пытаясь придать своему лицу выражение уверенности. – И ты, вероятно, помнишь, что этот выбор сделала я сама.
– Детям нельзя позволять делать выбор.
– Баба, мне уже сто лет.
Они оба замолчали, а сахрейнский экипаж уже приближался к берегу и начал готовиться к причаливанию. В животе у Хацет забурлило, когда корабль стукнулся о берег, и ей пришлось приложить усилие, чтобы не подпрыгнуть. Новый город и новый муж. Новое будущее на совершенно иной политической шахматной доске. С того мгновения, когда ноги Хацет коснутся этой земли, она перестанет представлять только себя. Она станет самой Та-Нтри, первой женщиной не гезири за тысячу лет, которая выходит замуж за короля Кахтани, и теперь судьба ее народа будет зависеть от ее возвышений и падений.
И теперь этот король был достаточно близко, чтобы его разглядеть. В месяцы перед отъездом из дома она потратила немало сил, чтобы как можно больше узнать о Гассане аль-Кахтани, и обнаружила, что его жизнь полна противоречий. Юность он провел в суровых горах Ам-Гезиры в качестве воина-кочевника, а потом участвовал генералом в кровавой войне его отца Кадера, подавлявшего восстания в Карт-Сахаре, после чего волею судьбы стал дэвабадским королем, чья жизнь проходила в несказанном великолепии, в роскошном дворце, который он покидал крайне редко. От жестокой войны к жестокой политике: сектантство Кадера было притчей во языцех, он возвышал только представителей племени гезири и запрещал религиозные праздники дэвов.
Насколько удалось узнать Хацет, Гассан прежде безропотно соглашался с отцовской политикой, но, став королем, многое изменил. Он говорил о необходимости соединения двух племен и подкрепил эту мысль действием, когда принял решение жениться на иностранке. О нем и в