Серебряная река. Шеннон А. Чакраборти
незаметно под платьем пнула отца по ноге.
– Мир вам, мой король, – тепло сказала она на джиннском. – Замечательно, что я наконец здесь.
– Надеюсь, ваше путешествие не было слишком изнурительным. – Гассан восторженным взглядом посмотрел на их песочный корабль. – Да он у вас просто настоящий замок.
– Мы чуть не столкнулись с кораблем людей-пилигримов, они пересекали Тростниковое море, но для нас это было занятным приключением, а для них предположительно страшной историей.
– Не сомневаюсь, – с улыбкой сказал Гассан. Он повернулся к группе официальных лиц.
– Мунтадир, подойди. Присоединяйся к нам, – позвал он.
Группа мужчин расступилась, и Хацет впервые увидела этого мальчика. Она знала, что многие из ее родни надеялись, что когда-нибудь ее дети заменят его. Мунтадир был красивым мальчиком. Внешне он был зеркальным отражением отца, вплоть до переливающегося всеми красками тюрбана и до накидки с золотой каймой. Отсутствовали только обереги, а Хацет знала, что дети гезири часто носят обереги на шее. Мунтадир же носил воротник принца с жемчужными и рубиновыми украшениями. Ему было не больше одиннадцати-двенадцати – совсем еще маленький, вполне возможно, что он подчеркивал свою детскость, подойдя к ней в роли будущего пасынка, ребенка, которому нужна мать.
Но этот выбор не казался в нем преднамеренным или, по крайней мере, сделанным им самим – он представлялся ей слишком юным для подобных махинаций.
– Госпожа Хацет, господин Сеиф. – Мунтадир перевел взгляд на отца. Теперь, глядя на него вблизи, Хацет видела, что мальчик худ и довольно бледен, словно он редко выходит из дворца.
– Мир вам обоим.
– И мир тебе, эмир Мунтадир, – ответила Хацет. – Я рада с тобой познакомиться.
Взгляд Сеифа остановился на мальчике – этот взгляд вмещал и отцовскую тревогу, и печаль, и то вызывающее осуждение, которое, как хорошо знала Хацет, означало, что он собирается сказать что-то такое, чего лучше не говорить.
– Похоже, вашему сыну лучше было бы поиграть где-нибудь на солнышке, чем знакомиться на холоде с заезжими персонами.
В этих словах было нарушение протокола и помимо этого прямая критика родительского решения короля Дэвабада. Хацет закрыла глаза, и в этот миг ей захотелось, чтобы земля разверзлась под ногами ее отца и забрала его назад в Шефалу.
Но вместо этого разверзлись небеса, дождь перестал моросить, а полился потоками.
– Увы, солнце больше не светит, – сказал Гассан ровным голосом. Хацет открыла глаза и увидела, что Гассан держит Мунтадира за плечо. – Прошу, входите. Мой эмир и я не хотим, чтобы наши гости находились под дождем хоть на миг дольше, чем это необходимо.
К ТОМУ ВРЕМЕНИ КОГДА ОНИ ДОБРАЛИСЬ ДО ДВОРЦА, дождь хлестал с силой, соперничающей с силой муссонов Та-Нтри, и Хацет испытала чувство благодарности за то, что у нее есть предлог сразу же отправиться в хамам, даже если это