Московская дева. Александр Домовец
Автандилом и оправив лацканы, он завёл беседу на интимные темы. Конечно, в полночь такие беседы непривычны, однако Перепетуев – город хоть и маленький, но сложный. Тут много чего происходит.
Итак, Изольда… «Трудный случай», – авторитетно говорил пиджак. – Сама не придёт, и не жди. Но если сумеешь заманить к себе… встанешь на колени… пообещаешь весь мир в подарок… Словом, шанс есть. Всё решим. Но – не бесплатно.
Автандил не торговался. Пустить заведение в распыл? Да запросто. Заведений у него много, а Изольды ни одной. Это неправильно.
Вместе с пиджаком они составили сценарий. Смысл заключался в том, чтобы предстать жертвой паранормальной ситуации и обратиться к Изольде как должностному лицу. Под этим соусом, наконец, завлечь в свой дом. Потом – колени, цветы, мир в придачу, билет в Ниццу, и вообще… «Изольда будет наша», – веско сказал пиджак, вылетая в окно с первым криком петухов.
План был реализован до запятой. Пиджак исправно порхал в казино, делал беспроигрышные ставки и распугивал клиентуру. Опохмелидзе притворялся, что его это страшит.
И когда по всему городу поползли тёмные слухи, что в казино Автандила творится неладное, пиджак сказал: пора. Вперёд, напарник! Иди к Изольде, официально требуй оккультно-силовой защиты, и как только Малюткина переступит порог заведения, штурмуй эту неприступную крепость. Автандил был, словно в тумане. Он устремился на штурм…
А дальше пошло не сценарию. Во-первых, вместо понимания получил от любимой женщины по морде. Во-вторых, его чуть не убил ещё с утра совершенно дружелюбный пиджак. Почему? Что он, Опохмелидзе, не так сделал? И откуда в старом добром Перепетуеве взялся нечистый? Хотя кто бы ещё сумел сотворить эдакое… Матерого Автандила обвели вокруг пальца, как пацана. Заведение разорено, деловая репутация подорвана, а главное – Изабелла по-прежнему неприступна. Так зачем всё это?
Конец монолога отмечался скупыми мужскими рыданиями и биением лысой головы об игорный стол.
Ванька слушала тираду Автандила, по-бабьи пригорюнившись, подперев головку правой лапкой. Левой она вытирала непрошенную слезу. Да и у Изольды глаза предательски блестели ореховой влагой. Женщина – она и в Африке женщина, расслабилась. Всё-таки что-то у них с Опохмелидзе было… Но у меня-то с ним ничего не было! Поэтому я намеревался продолжать расследование. История далеко не закончилась, и воздух разорённого заведения пропах невыветренной серой. В общем, я взял игру на себя.
– Изольда Скуратовна, надо бы поговорить, – сказал я, косясь на полуобморочного Автандила, иссиня-бледного Сашу и задумчивую Ваньку. – Давайте выйдем.
Начальница словно очнулась:
– Поговорить? О чем? Ах, об этом… Ну, давайте выйдем.
– Не уходи! – рыдающе вскрикнул Автандил, поднимая ушибленную голову от зелёного сукна.
– Молчи уж, – негромко сказала Малюткина. – Ты уже дел наделал. Можно сказать, душу продал…
– Да если бы продал! За так отдал…
Оставив Опохмелидзе мучиться за дверью, мы удалились на лестницу. Изольда села на ступеньку, достала