Изгнание. Чарльз Паллисер
Боргойн, его титул и состояние. Должно быть, герцог озабочен выбором супруги для племянника.
– Могу вам кое-что рассказать про это! – воскликнула мисс Биттлстоун. – О том, как безжалостная родня не дала молодому человеку жениться на той, кого он любил! – Тут она зарделась и сказала: – Ох, не стоило и начинать.
– Продолжайте, вы нас заинтриговали! – воскликнула Эффи.
Мисс Биттлстоун выглядела взволнованной и вместе с тем весьма довольной.
– Больше ничего не скажу, а то будут неприятности.
– Ну же, – произнесла Эффи с очаровательной улыбкой. – Нам всем не терпится послушать.
– Хорошо, – сказала мисс Биттлстоун. – Но поклянитесь, что ни слова никому не скажете.
И старуха начала:
– Несколько лет тому назад в… в общем, в одном большом городе на западе Англии жила семья. У них была дочь семнадцати лет. Отец был священником… Зря я это сказала! Тем не менее он был викарием, и его церковь посещал один молодой человек из очень знатной семьи. Достигнув совершеннолетия, он бы унаследовал огромное состояние и когда-нибудь стал виконтом.
– Наверно, что-то произошло между этим счастливчиком и дочерью викария?
– Они безумно влюбились, – выдохнула старуха. – Как романтично, не правда ли? Но его родня воспротивилась всеми возможными способами, и в итоге юношу увезли из Бата в Брайтон.
– А юная леди впала в отчаянье? – с невинным видом спросила Евфимия.
– Именно так, – ответила мисс Биттлстоун. – Ее семья отправилась на отдых в Брайтон всего через неделю или две после случившегося. И девушка нашла способ общаться со своим любовником.
– Ричард, – резко произнесла мама. – Ты допил свой чай. Верни теперь зонтик.
Выбора у меня не осталось.
Когда я постучал в парадную дверь миссис Пейтресс, открыл слуга, которого я раньше не видел. Невысокий, коренастый, словно отставной жокей. Я передал ему зонтик.
Выходя из ворот, я почти наткнулся на проходивших мимо людей. Это были пожилой мужчина с огромной кожаной сумкой и… девушка.
– Добрый день, – сказал я. – Вы собираетесь навестить миссис Пейтресс?
Старик удивился моему вопросу и заявил, что такой не знает. Поэтому мне пришлось объяснить, что я принял его за мистера Фордрайнера.
– Но меня зовут именно так! – воскликнул он.
Выяснилось, что я неправильно понял миссис Пейтресс. Должно быть, она только слышала про мистера Фордрайнера и его археологические изыскания, но лично знакома не была.
Когда недоразумение рассеялось, мы оба рассмеялись. Потом мы представились по форме. Он понравился мне сразу. Таких профессоров я часто встречал в Кембридже. У него лицо ребенка пятидесяти лет: невинное, круглое и любознательное. Из-за маленького круглого пенсне смотрит пара живых глаз. Из-под шляпы аккуратно свисают несколько жидких ухоженных седых прядей, словно растения, тянущиеся к свету. Когда профессор молчит, его губы сердито поджаты, словно он раздумывает, прыгнуть через глубокую яму или нет.
Карманы Фордрайнера оттопырились из-за набитых в них инструментов,