Князь Барятинский 2. Императорская Академия. Мила Бачурова
означал одобрение и позволение двигаться дальше – и открылась. Полли, перед тем как скрыться в недрах своего общежития, подарила мне крайне выразительный взгляд. Правда, что он выражал – я не понял. Пошёл по лестнице дальше.
– Константин Барятинский, – представился на следующем этаже.
Дверь мигнула зелёным и отворилась.
***
В своей комнате я сменил парадный академический китель на повседневный. Всё-таки у строгой формы есть неоспоримое преимущество: тебе никогда не нужно думать, что надеть. За тебя уже подумали.
Комната была крохотной, всё здесь стояло как-то впритык. Кровать у стены с окном, в полушаге от кровати – письменный стол, больше напоминающий парту. Шкаф для одежды – и, собственно, всё. Три шага туда, три шага обратно. Настоящий Костя Барятинский, наверное, тут взвыл бы во весь голос, после своей-то гигантской опочивальни в родовом имении. Ну а я… Мне доводилось жить и в куда худших условиях. Тут, по крайней мере, сухо и тепло. И относительно тихо – только за перегородкой шуршал и сопел мой сосед.
Одна стена в моей комнате была кирпичной, капитальной, а вот вторая стеной, по сути, вообще не являлась. Комнаты отделялись друг от друга деревянными перегородками, которые даже не доставали до потолка. То есть, при желании, можно было заглянуть через перегородку к соседу. А при ещё большем желании – даже перелезть. Но, поскольку соседи были одинакового пола, такое желание вряд ли посещало кого-то слишком часто. К тому же было объективно проще воспользоваться для похода в гости дверьми.
Кстати о дверях. Посреди каждой находилось квадратное окошко, занавешенное тонкой белой шторкой. Занавешенное снаружи. Предполагалось, что за нами будут таким образом приглядывать наставники. Наставниками в Академии называли людей, призванных следить за соблюдением дисциплины. Помимо них, были ещё профессора – преподаватели, и «дядьки» – прислуга.
Окошко в двери, на мой взгляд, роднило комнату с тюремной камерой – где мне в прошлой жизни тоже доводилось бывать. Тут было, конечно, не в пример уютнее. Однако я представлял себе, как корёжит настоящих аристократов от таких вот мелких деталек.
Переодевшись, я вышел в коридор одновременно со своим соседом. Тот, заметив меня, приветственно поклонился, я ответил тем же. Машинально отметил, что мундир соседа хоть и пошит точь-в-точь как мой, и по цвету идентичен, всё же выглядит по-другому. Другая материя, не так ладно сидит… Похоже, что родители парня решили сэкономить как минимум на повседневной форме.
Проходя мимо его двери, я посмотрел на привинченную к ней табличку: «Пущинъ Михаилъ». Да, на дверях висели таблички с нашими именами. В зависимости от настроения и обстоятельств мы могли чувствовать себя либо большими начальниками, либо заключёнными, либо учениками элитной академии.
Имя «Михаил Пущин» мне ни о чём не говорило. В «базе данных», заложенной в мою голову Ниной, оно отсутствовало. А следовательно, Костя Барятинский не был с ним знаком. Ну или дед об этом знакомстве ничего не знал.
***
В столовой равновесие опять сместилось в