Боец без правил. Александр Кваченюк-Борецкий
толкнув дверь, она вышла в сенцы, даже не взглянув на сына.
3
Мария Сергеевна, хоть уже давно и разменяла четвертый десяток, до сих пор была женщиной довольно привлекательной. Черноокой, стройной, как газель, с густой прядью темных немного жестковатых волос до самых плеч. С бледно-розовым румянцем на немного впалых щеках, что придавало всегдашнему выражению ее лица некоторую утонченность и изысканность. Оставшись без мужа, она все еще надеялась устроить свою личную жизнь… И однажды ей повстречался тот, кто, как ей казалось, мог сделать ее счастливой!..
Но в действительности произошло то, чего Мария Сергеевна даже не могла себе представить…
Ухажер матери не понравился Глебу с того самого раза, как он впервые его увидел. Весь какой-то прилизанный. Взгляд из-под темных бровей хитрющий, как у человека, который собственную выгоду никогда не упустит. Марья Сергеевна звала его Витя. А иногда, наверно, для важности, Виктор Иванович. Что у него, у этого Виктора Ивановича, таилось на уме, никогда нельзя было знать наперед. Говорил он мало. Зато ел всегда за двоих. И это при его-то худобе! Когда мать Глеба о чем-нибудь спрашивала его, он неопределенно пожимал плечами или же отвечал односложно. Либо «да», либо «нет».
– Ма! И, где ты такого урода выцепила, открой тайну? – состроив презрительную мину, однажды поинтересовался Глеб.
Марья Сергеевна строго взглянула на сына.
– Не смей так отзываться о человеке, которого ты пока что совсем не знаешь!
– Человеке?! Да он же – конченный! У него это на роже написано…
– Что?! Что ты сказал?
Мать в сердцах треснула кулаком по столу так, что тарелка, упав на пол, раскололась напополам.
Глеб никак не ожидал от нее подобной реакции.
– Ты – что, влюбилась?..
– А тебе-то – какая разница?! Ревнуешь, что ли?!
Фыркнув, Глеб равнодушно пожал плечами.
– Вот еще скажешь тоже! Было б к кому… Хоть бы раз в дом булку хлеба принес! А то сидит на твоей шее и не чешется. Как будто бы так и должно быть…
Глеб заметил, как в глазах Марьи Сергеевны блеснули слезы. А когда одна из них покатилась по ее щеке, она со злостью утерла ее ладонью.
– С отцом твоим, когда он выйдет из тюрьмы, я больше жить не стану! Ты скоро повзрослеешь. У тебя своя семья будет. А мне – что, прикажешь одной век коротать?
Почему-то Глебу стало вдруг ее жаль. «А ведь она по-своему права!» – немного поразмыслив, решил он.
– Прости, мам! Это я – так, ляпнул сгоряча, не подумав!
– Вот-вот! У тебя с твоим боксом совсем мозги отшибло. Сперва думай, а потом говори. А то, я гляжу, смотришь ты на Виктора, ну, прямо-таки, серым волчонком… Что он, скажи, тебе плохого сделал?
– Да, пока что, ничего! А сделает, сам потом пожалеет!
– Сынок, давай договоримся! Ты свои угрозы оставь при себе. Ладно? А то, не дай бог, натворишь дел, потом поздно будет! Виктор Иванович, сам знаешь, где работает. Так, что, ты поаккуратнее с ним будь…
– Ага! Мент, он и есть мент!