Затаившиеся ящерицы. Алексей А. Шепелёв
чего только в голову не придёт само собой!) К едко-оранжевой точке уже у тебя в зрачках.
Тропинка бежала себе вдаль, легко и беззаботно, и эта лёгкость постепенно словно бы передавалась мне. Вкрадчивая успокаивающая вечерняя свежесть, различимые, но приглушённые запахи и звуки, незаметно меняющиеся с привычных городских на подзабытые, но такие родные…
«Колесом за сини горы солнце красное скатилось…» – как-то процитировал он моего любимого поэта, и я, как знаток, даже начала спорить, но почему-то мне казалось: рыжее. Естественно, проспорили оба: у Есенина «солнце тихое скатилось». Он, видите ли, не любил, не любит оранжевый цвет, не любит апельсины, не любит…
«Он мыслит до дури о штуке, катающейся между ног…» – я даже это знаю, загадку о крестьянине (и много-го-гое другое!), и ответ – велосипед!
Солнце растаяло за горизонтом. От прогревшейся за день земли ощутимыми волнами идёт тепло, и в то же время со стороны шоссе и речки, или ещё со стороны леса и озера, уже веет холодной сыростью…
Поглощённая особой медитацией движения и перемещёния в пространстве, своими мыслями и мечтами, не сразу заметила, что заросли вокруг сгустились, и довольно сильно стемнело. Оглядевшись, я поняла, что не знаю этого места и никогда так глубоко в подлесок не заходила. В груди возник лёгкий холодок. Тут совсем всё иное, особенно если смотреть вверх, где со сказочным скрипом качаются едва белеющие и мрачно чернеющие стволы… стучат дятлы, пахнет сумерками, растительностью и сыростью… кружится голова…
«С тропинки-то я не сворачивала, и если не сверну, она меня и выведет обратно», – чуть сбавив скорость, поехала всё же ещё дальше. Однако через несколько метров дорожка начала резко сужаться, настолько, что холодные кленовые лапы неприятно задевали по лицу. И вновь вместо того, чтобы остановиться и осмотреться, повернуть назад, с испугу я, конечно, начала что есть мочи крутить педали!
Вокруг было уже почти полностью темно, и стало трудно следить за дорогой, и, как и предчувствовала, очень скоро я, запнувшись о какую-то ветку, рухнула вместе с «железным конём» прямо в заросли папоротника.
Кости вроде бы целы… Кое-как отплевавшись от паутины, осмотрела велосипед. Так я и знала – цепь слетела! Едрить твою коляску! – ругаюсь я в его остроумной манере, с его точностью, его подходящими случаю словами… Закрепить её, конечно, дело нехитрое (детстве я, кажется, делала это не раз!), только после руки будут в мазуте, а вытереть нечем: листья и трава, я уж знаю, помогают мало. Но раздумывать особо некогда – темнеет, десятый час уже, скоро и видно ничего не будет. Вздохнув, прислонила велик к ближайшей берёзке (подножки не было) и села перед ним на корточки. Уже хотела ухватиться за треклятую чёрно-маслянистую цепь, как вдруг совсем рядом явственно услышала голос.
Даже не голос, а такой неопределённый звук, похожий на громкий вздох. Отчего-то сразу показалось, что издать его мог только человек. В ужасе