Ходячие. Второй шаг. Анна Зимова
суетливо покопались в карманах и извлекли что-то маленькое. Сначала Даша подумала – таблетки, но пригляделась и поняла, что пара достала свои обручальные кольца, которые они сняли в полете, когда стали отекать пальцы. Сейчас старики, торопясь, натягивали кольца обратно. «Они хотят, чтобы их смогли опознать, если мы упадем», – поняла Даша. И от этой догадки, от того, что старики, надев кольца, сразу же взялись за руки, защипало в глазах. Даже в такой момент эти люди заботятся о том, чтобы не доставить хлопот спасателям.
Отец вредного мальчика позабыл о своих недомоганиях, хотя теперь лицо у него стало таким красным, что понятно – давление зашкаливает. Родители посадили сына между собой и сдвинулись, стараясь укрыть его своими телами. Женщина со шрамом сидит бледная и неподвижная. Оказывается, когда у нее в лице ни кровинки, шрам из бледно-розового становится красным, как свежая рана.
– Иииииииииииии, – вдруг завыла несчастная и принялась рваться с кресла.
Слава богу, с перепугу она забыла, как отстегивается ремень. Женщина не отдавала себе отчета в том, что делает. Подруга ловко влепила ей пару пощечин и прижала к своей бурно вздымающейся груди. Даша была ей очень признательна.
Она принялась трясти спящего Самохвалова, но тот даже не шевельнулся. Отступившись, Даша лишь с трудом защелкнула ремень на его внушительном пузе. Этот счастливчик и стервец имеет все шансы проспать собственную смерть.
Но больше всех ее удивил странный мужик с волосами, убранными в хвост. Он оказался единственным, кто вообще не проявлял признаков волнения. Просто сложил руки на коленях и, – она готова поклясться, – равнодушно смотрел в окно. «Как я могла так ошибиться! Он вовсе не боится летать! – не к месту подумала Даша. – Он просто странный!» Впрочем, это уже неважно.
– Да воскреснет Бог и расточатся врази Его. И да бежат от лица Его ненавидящие Его… – шептал второй пилот Виктор Якушев, – это единственная молитва, которую я знаю, Господи. Она не очень подходит.
– Что ты там бормочешь? – рявкнул Горецкий, не отрывая взгляда от горящих обломков, которые, судя по очертаниям, когда-то были самолетом Ил‑76. За пожарищем – катастрофически маленький зазор, в который им придется втиснуться.
Якушев продолжал шептать:
– Ты, Господи, наказываешь меня. Но дай мне шанс выжить и исправиться. Неужели я так грешен, что меня нужно убивать сейчас? Я не безнадежен, Господи. Я обещаю тебе, что, если ты дашь нам сейчас сесть живыми и невредимыми, я изменю свою жизнь, Господи, я сделаю ее праведной. Я клянусь тебе.
– Ты заткнешься? – заорал командир, но Якушев в экстазе продолжал:
– Яко исчезает дым, да исчезнут. Яко тает воск от лица огня…
– Три секунды.
– Тако да погибнут от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением и в веселии глаголющих.
Самолет задрожал.
– Две секунды.
– Прогоняй