Песни Серебряных Струн. Песнь первая. Золотая клеть и зелёный лес. Елизавета Лаггар
ему почти до самых подмышек, и запах ромашки стал чувствоваться еще сильнее. Хорошая ванна. То, чего так сильно не хватало во время долгих путешествий. Все эти ручьи, реки и всякие куцые тазики и ковшики для умывания ни в какое сравнение не могли идти с настоящей ванной – с мылом, вехоткой6 и хлебным отваром для мытья волос.
Даан тщательно вымылся, не упустив возможности подурачиться, и несколько раз уйти под воду с головой. Однако он быстро прекратил эти забавы – слишком уж много получалось шумного плеска. Вылез из ванны, наскоро обтерся, надел смену чистого белья и, прибавив света в лампадах, начал тщательно бриться и чистить зубы. В чуть запотевшем зеркале отразился как будто бы совсем другой человек – по-настоящему отдохнувший и посвежевший. Даан остался очень доволен, и подмигнул своему улыбающемуся отражению. Так-то лучше будет. Правда, мокрые волосы сразу же начали виться куда более буйно, чем обычно, но это не беда. Зато чистые!
Собрав свои вещи и снова приглушив свет, Даан осторожно приоткрыл дверь, и выглянул из ванной комнаты. У самой двери никого не обнаружилось, а вот в двух шагах дальше, рядом с лестницей стояла скромница-Сантиль. Как всегда густо покраснев при виде Даана, она шагнула к нему навстречу.
– С лёгким… паром… – прошептала она, отводя глаза. – Вы поднимайтесь там… завтрак… а я пойду пока… уберу всё… И потом за посудой к вам поднимусь…
– Благодарю тебя, о моя маленькая благодетельница! – сверкнул улыбкой Даан, и галантно поцеловав влажную от волнения ручку девушки, стал тихонько подниматься по лестнице. Сантиль же так и осталась стоять, не шелохнувшись, прижимая к груди руку, которой только что легко коснулись губы музыканта, и глядя в одну точку расширившимися от смущения, страха и счастья глазами. Наконец, дыхание вернулось к ней, и медленно, будто во сне, она отправилась наводить порядок в ванной комнате.
Даан прокрался в свою каморку, и на всякий случай поплотнее запер за собой ветхую дверцу. На аккуратно застеленной кровати он обнаружил деревянный поднос с тарелкой фруктов, парой ломтей сыра, куском пирога и еще довольно теплым варёным яйцом в чуть треснувшей скорлупе. На грубом ящике, служившим в этой комнатушке столом, была оставлена большая кружка с крышкой. В ней оказался почти не успевший остыть чай.
– Ай да Сантиль! – похвалил Даан заботливую девушку. – Устроила мне завтрак, достойный как минимум настоящего баронета!
Усевшись на кровать, рядом с подносом, музыкант принялся за угощение. Впрочем, скоро его начало одолевать некоторое беспокойство. Он так тщательно подготавливает себя к сегодняшнему дню… вернее – к сегодняшнему вечеру. И ванну принял, и подкрепился. И Даже поймал себя на мысли о том, что неплохо бы распеться и перечитать написанные специально к Празднику Лебедей стихи, чтобы освежить их в памяти, и попробовать, так ли хорошо они ложатся на музыку. Но… зачем именно он это делает? Да, сначала Даан просто хотел попасть на праздник, выступить в каком-нибудь богатом доме,