Мастеровой. Революция. Анатолий Дроздов
этого диалога Федор не произнес ни слова, ни один мускул не дрогнул на его лице. Пребывая на холоде, он привык контролировать эмоции. Внешне был бесстрастен, подобно молчуну Эрихману. Интроверт, как выразился бы Друг.
Ровно так же сдержанно держался инженер. На обратном пути к цеху он не проронил ни слова, хотя поводов для обсуждения в заводоуправлении подкинули предостаточно. Лишь достал из портсигара дорогую сигару марки «Мария Манчини» и заполнил внутреннее пространство экипажа благородным, но слишком густым дымом. Естественно, не спросив спутника по поездке о согласии. Курение где угодно и в присутствии кого угодно считалось здесь в порядке вещей.
Федор курил редко. Здесь он мог позволить себе только самые дешевые папиросы, но от них немилосердно першило в горле. Потому предпочитал воздерживаться до лучших времен.
Он смотрел в окно. Серые кварталы Гамбурга, как ни удивительно, казались менее отталкивающими, чем несколько дней назад. Во-первых, все же весна. Даже в мрачном Рейхе она – толчок к обновлению, расцвету. Во-вторых, обретение статуса подданного и грядущее повышение жалования здорово облегчат жизнь. Более не придется спешить в казарму, опасаясь штрафа. Можно позволить себе сардельку с темным пивом раз в неделю. А главное – переехать в съемную комнату, благо таковые предлагаются во множестве. Их бывшие арендаторы отправились во Францию, нацепив шинели серо-зеленого цвета.
Глядя на прохожих: спешащих по делам клерков, уличных торговцев и разносчиков, мальчишек с газетами, старьевщиков – Федор прикинул, что ему по карману отстегивать пятьдесят – шестьдесят марок за жилье. Например, вселиться в комнату Циммермана. Все равно его жена с детьми уезжают в Восточную Пруссию, пока глава семьи не вернется с войны.
Если вернется. Правда, о таком не говорят вслух.
– Мульдорфф – еврей! – вдруг воскликнул Друг, абсолютно не в тему мыслям Федора, бывшим для него как раскрытая книга.
– И что? Ты же не юдофоб.
– При чем тут… Нам нужен человек с деньгами. От его имени будет сделано пожертвование левому крылу СДПГ. Да и у нас будет повод сказать «шолом» Розе Люксембург.
– Мульдорфф – последний, к кому стоит обращаться. Слышал? Он не скрывал, что фирма при мобилизации избавилась первым делом от революционных бузотеров.
Друга это не смутило.
– Евреи – они разные. Помнишь урода, пытавшегося взорвать дворец Юсупова? У Мульдорффа с ним не больше общего, чем с папуасом. Но все же еврейская солидарность существует. И я очень надеюсь, что кто-то из банкиров или фабрикантов из еврейского сословия подкидывает денежки для СДПГ. Но сами мы к такому Мульдорффу левых взглядов не подойдем.
– Ты что-то надумал?
– Да! Нужен пламенный марксист-революционер еврейского происхождения. Эх… Жаль, не смогу убедить его, что, если не изменить историю, в Рейхе случится «окончательное