Причина надеяться. Дженнифер Бенкау
так долго разговариваем. Но я совсем забыла назвать свое имя. – Эмм, прошу прощения, конечно. Я… Меня зовут Хейл.
На мгновение воцаряется тишина.
– Хейл?
– Да. Х – Е – Й – Л. – Пускай в моей ситуации смешно продолжать носить сценический псевдоним… Но ведь эта ситуация была такой не всегда, и, как почти все музыканты, я в какой-то степени раба привычки: на сцене я Хейл.
– Как комета Хейла-Боппа, – отвечает Сойер. По голосу слышно, что он улыбается.
– Что в этом смешного?
Он издает низкий звук, который может означать одновременно все и ничего.
– Может, я когда-нибудь тебе ее покажу.
Оттенок обещания в его словах заставляет волоски у меня на затылке приподняться от легкого покалывания. Приятное ощущение. Но именно оно неожиданно пробуждает во мне сомнения.
Я боюсь, что совершаю ошибку. Я почти уверена.
Но мне так хочется снова петь.
Ханна
– Ты разговаривала по телефону в туалете?
Мама, с которой я совершенно точно не по чистой случайности встречаюсь в коридоре, скептически смотрит на меня.
Усмехнувшись, я говорю «да», как будто в мире нет ничего более нормального, чем запираться в ванной, чтобы поболтать по телефону. Во времена, когда я была подростком, действительно так и было, потому что моя комната граничит с маминой, которую она использует и как спальню, и как гостиную. А сквозь тонкие как бумага стены можно подслушать каждое слово.
Непривычно три года спустя снова переехать в свою старую комнату в ее маленьком доме. Хотя нас с мамой всегда связывали хорошие отношения, последний год оставил на них свой след. Мы обе знаем, что мое возвращение домой будет только временным решением, пока я опять не смогу сама платить за съемную квартиру.
– С кем ты так долго разговаривала? – спрашивает мама, когда я следую за ней на кухню. Я собиралась почистить и поставить вариться картошку, но она уже сделала это сама.
– С парнем, который хочет нанять меня на работу.
Радостное удивление у нее на лице заставляет меня пожалеть о выборе слов. Черт, прозвучало так, словно это что-то серьезное. Как что-то, чего она для меня желает. Она не проявила ни капли понимания к тому, что я отказалась от предложения Кришана, и с тех пор каждый день интересуется, как продвигаются поиски работы.
– Ничего особенного. Выступление в пабе. Но музыка…
Она вздыхает и поправляет хвост на затылке. Раньше у нее были такие же кудри орехового цвета, как у меня, но сейчас их пронизывают серебристые пряди.
– Работа за ящик пива, значит. Ты серьезно, Ханна? Разве сейчас тебе это как-то поможет?
Протиснувшись мимо нее к плите, я помешиваю соус, кипящий на медленном огне.
– Да.
– Я надеялась, что ты начнешь вести себя более реалистично. – Она не со зла, и мне приходится напоминать себе об этом, чтобы не обижаться. Или хотя бы не слишком сильно. – Знаю, когда-то ты прошла длинный путь. Но для этого потребовалось много удачи.
Я ее использовала, эту удачу. Потратила. И израсходовала. Я в курсе.
– А