Прошлый век. Воспоминания двоюродной бабушки Варвары Раевой. Александр Дорофеев
от родителей, ни им, в отсутствии жалоб…
Наверное, больше других Лена была привязана ко мне. Она так плакала, провожая меня на учебу в Тамбов. А когда сама поступила в женскую гимназию Усмани, писала теплые письма. Одно из них сохранилось – «Здравствуй, милая Варюша. Сегодня воскресение, в школу мы не пошли. Проверяли, готовы ли к спектаклю. Моя роль была главная. Играла королеву с короной на голове. Говорить приходилось мало, но зато пела романс – «Белой акации гроздья душистые вновь ароматом полны». Аккомпанировала на рояли Таня. Девочки сказали, что все у меня получается хорошо. Я села писать тебе письмо, рассказать о спектакле, но тут нас позвали обедать. Я очень быстро поела и сказала: «Спасибо, Ольга Федоровна, больше не хочу. Пойду писать письмо милой Варюше. В пятницу приезжала мама. Она купила мне шоколадку, орехов, а из дома привезла вкусные пирожки. Когда прощались, вместе поплакали. Скучаю по дому, а каникулы еще не скоро. Хоть я каждый прожитый день зачеркиваю, а их остается много. Пиши мне больше, тогда я меньше скучаю. Целую крепко. Твоя Лена Раева».
Мама часто навещала ее. В младших классах гимназии эти встречи и прощания не обходились без слез. Росла Лена настоящей красавицей – прямой нос, открытый лоб, крутые брови вразлет и большие черные, очень выразительные глаза, в которых живо отражались все возможные чувства: восторг, тоска, радость, печаль, любовь и даже жгучая ненависть. Могла так страстно и кокетливо глянуть вдруг на какого-нибудь парня, что тот обмирал, теряя дыхание. Власть над мальчишками она, конечно, сознавала, и поклонников у нее было множество. К тому же в ней сочеталось остроумие со скромностью и порядочностью, что очаровывало окружающих. Огорчали Лену ее румяные щеки. Она старалась меньше есть, а иногда по секрету от мамы выпивала уксус, но румянец никак не сходил.
Настроение ее резко менялось – от чрезмерной веселости до неизбывной грусти. Уходила одна в сад и долго там сидела, неизвестно о чем размышляя. «Да погляди, как хорошо кругом, – говорила я, – Солнце, небо ясное, деревья в цвету, все домашние здоровы, а ты чего-то печалишься»… Вероятно, в юности всего этого ей было мало, но уже гораздо позже она с любовью и нежностью вспоминала нашу Луговатку.
Летние каникулы дети проводили дома. По строго установленному порядку в определенные часы все вместе обедали. Бывало Лена в это время брала книгу и удалялась во «дворец» – так называли мы небольшие саманные комнаты в саду, построенные специально для детских забав. Но папа никогда ее не ругал. Напротив, отрезал хлеб, наливал в тарелку окрошку и нес ей. Вообще относился к Лене как-то особенно бережно.
Однажды около полуночи, когда уже огни в доме погашены, раздался внушительный стук в дверь. Оказалось, явился некий Шура, ученик реального училища, поклонник моей сестры, к которому та особых чувств не питала. И вот, дабы выяснить отношения, протопал он тридцать верст от города. Поступок