Пламенная пляска. Диана Чайковская
правильно сделал – Чарген вроде как смотрела в сторону, но то и дело бросала взгляд на Мирчу. Смотрела с опаской и интересом.
– Что будешь делать с ними? – спросила она. – На ярмарку погонишь?
– Хочешь – могу тебе подарить одного, – сказал Мирча. – Выбирай любого, не стыдись. Мы скоро роднёй станем.
Как ни крути, а сын должен был уважить отца. Потому и решил подарить невесте какого–нибудь жеребца. Мирча осмотрел её: бледнее обычного, руки подрагивают, а глаза красные, как будто плакала всю ночь. Мда уж, в могилу и то краше кладут. А ещё – невеста! Смех один, да и только. Интересно, она вообще в силах дитя зачать? А может, совсем ничего не понимает в подобных делах?
– Рыжего хочу! – неожиданно улыбнулась Чарген. – Подаришь мне рыжего, а?
– Забирай! – хохотнул Мирча. – Бери, пока дают, и радуйся! Считай, не коня, а мешок чистейшего золота с собой забираешь, во!
Она звонко засмеялась, выступили ямочки на щеках. Мирче тоже стало смешно, только с самого себя. Надо же – испугался этой девчонки! Она ведь даже не девка, а так, почти взрослая. Дай соломенную куклу – и будет играть.
Мирча погладил её по голове, как младшую сестрёнку, а потом исчез среди лошадей. Веселье весельем, а дел был немерено. Скоро табор снимется с места, а это означало, что ему надо успеть сбыть коней на ближайшем рынке, а под ночь отправиться в деревню и забрать одного приметного жеребца, пока цыгане будут гулять и шуметь.
Мирча не был единственным конокрадом в таборе, но никто не уводил лошадей так часто и ловко. Другие работали реже и только тогда, когда видели достойную породу.
Речка журчала, звенела почти как бубенцы. Чарген уселась на мшистой кочке и опустила ноги в речку. Надо же – не побоялась намочить юбки. На какой–то миг он задумался, каково быть в неволе, трудиться ради другого и знать, что есть иная жизнь. Наверное, горько. Цыгане – не гаджо, для них – степи, чистые воды, леса и городские стены. Все кони в мире отплясывали для ромал и желали оказаться в их умелых руках.
Мирча тоже мечтал о табуне породистых, чтобы сверкали гривами, топтали копытами золото и затмевали остальных лошадей на ярмарках. За таких не страшно было продать душу. И какая только нечисть дёрнула его предложить одного из своих красавцев Чарген? Разве же это справедливо – брать целого рыжего жеребца лишь за то, что идёшь замуж за барона?
Дэвла, да что вообще девка может понимать в конях? Ей подавай мониста да серьги потяжелее, чтоб свисали до плеч и звенели, как монеты. Надо было купить ей ожерелье да пару увесистых браслетов, вот и был бы подарок.
– Да чтоб тебя! – Мирча топнул ногой, устыдившись подобным мыслям. Зурал, дадо12, растил его в сытости и здравии, не жалел денег на новые штаны или ладный нож, а он, как последняя крыса, не хочет отдавать коня! Не последнего, не единственного, хоть и золотого, медного. За такого на ярмарке целый кошель можно было достать.
Позабыв про Чарген, он скинул рубаху и прыгнул в речку. Холодные воды приятно
Папа (с цыганск.)