Восхождение царицы. Маргарет Джордж
меду… золотой саркофаг расплавили, когда было туго с деньгами… жрецы в Мемфисе отказались хоронить его: сказали, что куда его ни положи, он все равно не успокоится…
– Откуда ты так много знаешь? – спросила я его шепотом.
– Я не знаю и малой доли того, что бы хотел, – ответил он так, словно счел мой вопрос весьма невежественным.
Помпей устремил взгляд на лежащую фигуру, глаза его округлились еще больше, и я услышала, как он невнятно бормочет на своей латыни.
– Он хочет стать новым Александром, – прошептал Олимпий мне на ухо. – Льстецы говорят, что между ними есть сходство. Он и волосы стрижет в той же манере.
Мне сравнение не понравилось: ведь Александр завоевал Египет.
– Ни капли не похож, – возразила я.
– А многие люди все-таки сравнивают его с Александром, – заявил Олимпий. – Они говорят о его молодости и называют его Магнус – Великий. Он единственный римлянин, удостоившийся подобной чести в двадцать шесть лет. Правда, поговаривают, – тут мальчик наклонился и заговорил так тихо, что я едва его расслышала, – что Помпей сам присвоил себе этот титул! И что он буквально заставил Суллу позволить ему отпраздновать триумф.
Олимпий с благоговением взирал на своего кумира.
Я остановилась рядом с ним и – не ты ли, Исида, вложила в мои уста те слова? – произнесла:
– В моих жилах течет кровь Александра. Мы, Птолемеи, принадлежим к его роду.
Помпей, казалось, очнулся от своих мечтаний.
– Значит, ты благословенна, царевна, – отозвался он.
– Он хранит нас и нареченный его именем город, к вечной славе, – сказала я. – Он наш покровитель.
Отец, стоявший позади меня, заламывал руки и выглядел испуганным.
Помпей серьезно посмотрел на меня:
– Ты достойна быть потомком Александра.
Дальше путь лежал к Мусейону, названному так в честь девяти муз, покровительниц мысли и творчества. Для римлян провели подробную экскурсию, им представили ведущих ученых и показали читальные залы. Потом настал черед библиотеки – самого большого в мире хранилища письменных текстов. Ее основал Птолемей Второй, и каждый последующий царь ревностно пополнял это выдающееся собрание.
У входа нас приветствовал Аполлоний, главный библиотекарь.
– Мой великий царь, царевна и почтенные граждане Рима, – молвил он, поклонившись так низко, что заскрипели его немолодые кости. – Позвольте мне показать вам этот храм письменного слова.
Он провел нас через несколько залов, соединявшихся словно звенья в цепи. Под высокими потолками тянулись ряды окон, пропускавших в помещение дневной свет. На скамьях за мраморными столами читатели, представлявшие все народы Ойкумены, склонялись над развернутыми свитками. Я увидела грека в тунике, араба в своей просторной одежде, иудея в мантии и капюшоне, египтянина в кожаной юбке, с голой грудью. Все они вскинули головы, когда мы вошли.
Поворачиваясь за нами, как подсолнухи