Восхождение царицы. Маргарет Джордж
а к тропе подступала каменистая пустошь с редкой и чахлой растительностью.
Канал протяженностью в пятьдесят миль соединял Нил с озером Тимсах – одним из Горьких озер, питавших Красное море. Ближайший порт носил мое имя – Клеопатрис, но он лежал возле так называемой «порченой гавани», обмелевшей и заросшей.
– Это недалеко от того места, где мы будем переправляться, – сказал командир моей стражи. – При благоприятном ветре Тростниковое море вполне можно перейти вброд.
– Как тот легендарный египтянин, что возглавил иудеев? – спросил Мардиан.
Воин его не понял.
– Не знаю, кого ты имеешь в виду, – сказал он. – Эта переправа известна с древних времен. Правда, она коварна и надо все время смотреть под ноги.
– Я говорил о Моисее, – пояснил Мардиан. – В книге, где собраны иудейские предания, написано, что он увел народ Израиля из Египта. Но само имя Моисей – египетское, оно имеет какое-то отношение к Тутмосу.
Воинского командира это не заинтересовало.
– Когда мы доберемся до Тростникового моря, нужно будет остановиться и проверить уровень воды, – продолжил он.
– А вот в истории про Моисея, – не унимался Мардиан, – говорится, будто там было так глубоко, что вся армия потонула.
– Уровень воды колеблется, бывает и глубоко, – признал воин. – Давайте молиться о том, чтобы сегодня оказалось не как в те времена.
Издалека уже можно было видеть поблескивавшую воду, темно-голубой оттенок которой говорил о застойности и насыщенности горькими солями. Даже камыши и тина в застойных водоемах не те, что в чистой пресной проточной воде.
Когда мы добрались до берегов, я почувствовала тошнотворный запах гнили и разложения. Вокруг камышовых стеблей расплывались маслянистые кольца, поблескивавшие на солнце. Правда, жизнь была и здесь: в камышах щебетали птицы, перелетая со стебля на стебель.
– Можно идти! – с воодушевлением объявил командир, получив донесения своих разведчиков. – Проводники покажут безопасный путь. Мы наймем тростниковые лодки, а животных проведем налегке, без всадников и вьюков.
Так и сделали. Я переправилась в утлой папирусной лодчонке, куда постоянно просачивалась вонючая вода. Лодка с трудом протискивалась сквозь заросли тростника, хлеставшего нас по рукам и лицам. Но хуже всего была вонь. Растревоженная нашим продвижением вода, пузырясь и булькая, испускала столь смрадные газы, что меня чуть не вывернуло наизнанку. А когда лодка качнулась и я, чтобы сохранить равновесие, ухватилась за стебель, на ладонь налипла маслянистая жижа, смешанная с солью. Неудивительно, что песчаный противоположный берег показался нам таким красивым и чистым, какой только можно себе представить. Переправа растянулась всего-то на пару миль, но то были самые неприятные из множества миль, пройденных нами под египетским солнцем.
Преодолев без происшествий оставшиеся тридцать пять миль по пустыне, мы