Провинциальная история. Карина Демина
обнаружив на подоконнике Беса. Он лежал, поглядывая на возню с той снисходительностью, которая свойственна существам взрослым и разумным. Котята… котята были живы.
Возились.
Дрались.
Мяукали. Ели и гадили. И… и кажется, выглядели немного лучше, чем пару часов тому.
Так и повелось. Нельзя сказать, что Стася совсем привыкла, скорее уж приспособилась.
Кормить.
Убирать.
Лечить. Прятать руки от острых коготков, выбирать из всей своры именно того, кому нужно было закапать глаза или уши, или смазать лишайные пятна, натереть особым раствором или смыть его…
Проверить зубы.
Животы.
…на улицу она их стала выносить, когда поняла, что те тридцать семь оставшихся выживут. И что они если не полностью здоровы, то уже почти.
– Ишь ты, – соседка тотчас заглянула во двор. – Откудова?
– Знакомый подкинул.
– А ты и взяла, – она покачала головой. – Кольку бы кликнула, он бы прикопал за бутылек. А ты возишься.
На деревне к животным относились несколько иначе, чем в городе, а потому отвечать Стася не стала, лишь пожала плечами.
– Дура, – соседка точно знала, что Стасе для счастья требовалось. – Тебе не коты нужны, а дети. Вышла бы замуж, завела бы двоих-троих и позабыла б, как всякой дурью маяться.
Реклама счастливого материнства получилась такой себе… не слишком убедительной.
– Совсем нынешние девки ум потеряли…
…потом она думала, не стала ли эта вот прогулка, даже не прогулка, а просто выход из дома, причиной дальнейших событий. И что было бы, если бы Стася не стала вытаскивать котят на улицу.
Или соседке ответила… что-нибудь такое.
Например, что котята денег стоят. Деньги соседка любила и этот довод поняла бы.
– Гляньте на дуру! – Колька был не то чтобы совсем пьян, скорее уж пребывал в том обыкновенном своем состоянии, когда одна доза уже начала покидать его кровь, а вторая не предвиделась, и осознание того наполняло Колькину душу злостью и печалью.
На сей раз злости было больше.
– Возиться со всяким… ты что, из этих, шизанутых стала?
– Нет, – Стася держала на руках Фиалку, которая казалась ей слишком маленькой и хрупкой, чтобы опустить ее на землю. Еще потеряется в траве, ищи ее потом.
– Точно! Шиза полная! Котиков-собачек спасаешь? А люди гибнут! – Колькин голос прокатился по улице.
И дремавший на пороге Бес приоткрыл глаз.
Он не любил чужих людей. Особенно вот таких наглых, хамоватых и, что характерно, нетрезвых.
– Из-за таких вот… просрали Россию! – он толкнул калитку, и та зашаталась, и забор тоже зашатался. – Бабы все дуры, а ты…
– Уходи, – Стася попятилась, понимая, что ничего-то она не может, что вот сейчас… он дойдет и… что? Ударит ее? Он может, Стася не сомневалась. А котята? Их тоже? И с превеликим удовольствием.
Взывыл, взметнувшись, Бес.
Встал вдруг на тропинке, выгнув спину, распушив шерсть, отчего сделавшись вдвое крупнее обычного.
– Ах