Коммуналка: Добрые соседи. Карина Демина
и настал.
Собрав все в авоську, Калерия Ивановна поглядела на себя в зеркало и кивнула, удовлетворенная увиденным. Подвела губы алой помадой, которая ей совсем не шла, мазнула щеки румянами, попавшими в кабинет по случаю, не иначе, да так и прижившимися в нем.
Вот так вовсе хорошо будет.
Леночка Ахнютина, ответственный секретарь Самого, всем была хороша: очаровательна, толкова и неболтлива, во всяком случае с чужими, к числу которых она относила подавляющее число людей, ее окружавших, но имелась у Леночки одна пренеприятнейшая черта: была она весьма ревнива к чужой красоте, причем исключительно женской.
– Лерочка! – появлению Калерии Ивановны Леночка обрадовалась совершенно искренне и столь же искренне добавила: – Какой восхитительно гадостный оттенок помады!
Оттенок и вправду был гадостный, этакий насыщенный, кровяной.
– Тебе он совершенно не идет.
– Ингвар подарил, – призналась Калерия Ивановна, сказавши чистую, между прочим, правду. Случались у ее супруга странные порывы, когда он, серьезный мужчина, вдруг решал сделать приятное. В позапрошлый раз духи вот приобрел.
И ведь кажется, двуипостасный же.
Нюхом обладает исключительным, а поди ж ты… приобрел… моль и та этого аромату не выдержала. Но духи Калерия Ивановна в хозяйстве приспособила. Для той же моли. Теперь вот и помада пригодилась.
– Мужчины совершенно ничего в красоте не смыслят, – согласилась Леночка, обеими пальчиками взбив башню из волос. Башня была высокой и на диво неустойчивой, и всякий раз, глядя на нее, Калерия маялась мыслью, а что будет, если однажды это вот сооружение да рухнет? Но башня держалась, шпильками ли, лаком или же неизвестным Калерии тайным женским волшебством. – А ты ко мне по делу…
– Чай?
Леночка покосилась на дубовую дверь, за которой изволил восседать Сам, и сморщила носик.
– Давай позже… он к четырем на совещание пойдет, а то злой, просто сил нет. Уж пятый день как не в себе… – последние слова Леночка добавила шепотом. – Уедет и… почаевничаем.
Она подмигнула.
И стало быть, имелось у нее что-то, чем душа тянула поделиться. А Калерия Ивановна кивнула и тихо вышла из кабинета, впрочем, оставив, что сдобу, что варенье, в Леночкином столе. А вот от конфет та отмахнулась, сказала, свои есть.
Пускай.
Развернув фантик, Калерия сунула конфету за щеку и задумалась. Нет, на чаепитие она заглянет, тут сомнений нет, негоже Леночку обижать, а то ведь она – девочка до крайности мнительная. Но вот то, что Калерия услышала, ей категорически не нравилось.
Сам был мужиком до крайности спокойным.
И из себя выходил редко.
Даже в тот раз, когда с пересылки трое сбежали да в городе куролесить начали, держался обыкновенно, а тут вдруг… Леночка преувеличивает? В чем другом – возможно, но вот… совпадение?
Или…
Конфета таяла, наполняя рот приятною сладостью. А Калерия думала, вернее, уговаривала себя забыть и вернуться к делам насущным, которые, пусть и пребывали в относительном