Шепот волн Обводного канала. Борис Александрович Алмазов

      Шутка гения

      Мы с Володькой Лаптевым по прозвищу «едреный лапоть» сидели на кухне и пили чай. Иногда заходила его жена и раздраженно гремела посудой.

      – Вот….– говорил Лапоть – двадцать три года живем в законном браке, каждый день выпиваю – казалось бы давно пора с этим примириться…Нет, все ругает меня «Алкоголик! Пьяница»…

      – А ты и есть алкоголик! Истинная правда! И пьяница, – едва не срываясь на крик, подхватывала Люба, – Чтоб ты прокис! Алкаш несчастный…

      – Мяу.

      Люба хлопала дверью.

      – Еще не отчаялась, – констатировал Лапоть, – еще думает меня исправить и спасти. Думает это так – затянувшаяся шутка гения.

      Он наливал чай на блюдечко, и с нескрываемым отвращением, пил его.

      – Между прочим, я ее до замужества, предупреждал, что у меня отягощенная наследственность – мой дедушка был фотографом в Сызрани. А фотограф это почти художник. А художник это всегда – богема. Если бы ты знал, каких титанических усилий мне стоит преодоление тяги к художественной богемной жизни…

      – Как не стыдно! – кричала из комнаты Люба., – Светлая голова! Ведущий инженер и алкаш…

      – Пр-пр-производственную тему не будем трогать. Производство это святое! Руки прочь! Но пасаран! Крепи производственную дисциплину любой ценой и даже до самопожертвования. Два месяца назад в пятницу, имея в сердце горение о выполнении задач трудовым коллективом и всем производством в целом, взяли секретнейшие чертежи, имея в виду поработать дома в выходные, и тем самым обеспечить трудящимся квартальную премию. С такими кристальными намерениями, как два Павлика Морозова, я и мой коллега, Рудольф Палыч, вышли из проходной НИИ в районе Исаакиевской площади. И тут же встретили бухгалтера, который у нас работал, да лет пять назад на пенсию пошел. Мы его имени отчество, естесссно, призабыли, но тело было нами опознано. Он, неожиданно, так обрадовался, что повлек нас под красный свет, поперек площади, нарушая правила дорожного движения в «щель». Щель, как ты понимаешь – буфет при Астории, где можно в культурной обстановке, стоя, пригубить, рюмочку. И ничего в этом плохого нет. Вне рабочего времени. На отдыхе. Тем более с секретными чертежами.

      Но бухгалтер так увлекательно нам о чем то рассказывал, о чем я сейчас не помню, что из щели мы вышли часов в одиннадцать. Как раз у ресторана стояла лошадь и на нее грузили бачки с отходами из ресторана. Есесссно, не на нее, а на телегу. И Рудольф Палыч, который еще не ослабел тогда, заметил между прочим, что вот, мол, гусары по Невскому на тройках катались, а нам нельзя. Тогда пенсионер, который совершенно раздухарился, достает червонец и к вознице… Тот легко сосчитал, что оштрафуют его не более чем на пятерку, а пятерка в остатке. Тем более, может и не оштрафуют. Все равно ведь что вести: бачки с отходами или нас. Мы на фуру влезли и, проявив чудеса акробатики, с нее даже не