Рябиновая невеста. Ляна Зелинская
придумает. Вот только Торвальд может проболтаться…
Олинн налила отвар, подошла осторожно, держа одну руку ближе к поясу, на котором прятался маленький кинжал, и протянула кружку. Но Бьорн в этот раз не схватил её за запястье, как она ожидала, а только посмотрел, как она держится за кинжал, и спросил, беря кружку:
− Чем ты вчера меня опоила?
− Опоила? – опасливо спросила Олинн и сделала шаг назад. – Ничем. Сон-травы тебе добавила, чтобы ты в лихорадке не метался, а спал.
− Крепко же я спал, − усмехнулся он криво, одним уголком губ, так, чтобы не тревожить раненую щёку. – А сейчас тоже подмешала?
Он впился в неё взглядом, этой колдовской светлой зеленью из-под чёрных бровей, так, что у Олинн сердце в пятки ушло. И она не смогла соврать.
− Немного… Меньше, чем вчера, − пробормотала она, отступая. – Чтобы быстрее всё заживало. Во сне всё быстрее проходит.
− Ладно, ладно! Не бойся. Я тебя не трону. Лин−н−на, − он отпил из кружки, продолжая рассматривать её исподлобья.
− А я тебя и не боюсь, − ответила она, собрав в кулак всю свою храбрость.
На это Бьорн лишь прищурился, и произнёс спокойно:
− Расскажи мне про Олруд, про то, кто здесь живёт. Что это вообще за место?
Она отошла к очагу, опустилась на лавку, на всякий случай поближе к кочерге, и подумала, что вот это уж точно глупо, рассказывать ему о жизни в Олруде. Не настолько он болен, чтобы она его развлекала, но… Она представила, как это − ничего о себе не помнить? И то самое сочувствие, которое так мешало ей жить, и в этот раз сыграло с ней злую шутку, заставив уступить его просьбе.
Олинн начала свой рассказ неспешно, но потом увлеклась и не заметила, как долго говорила. Бьорн иногда задавал вопросы и даже отвар её допил, и, надеясь, что он скоро уснёт, она продолжала говорить обо всём подряд. Попутно разожгла очаг, разогрела еду и налила ему похлёбки. Он съел всё и даже скупо поблагодарил. А когда Олинн посмотрела в окно, то там была уже полная темнота.
− Ох, я тут с тобой заболталась! А мне в замок пора, − всплеснула она руками, спохватившись.
− В замок? – спросил Бьорн с сомнением. – Ночью? Ты что, хочешь упасть с лошади и утонуть в болоте? Оставайся до утра. Места здесь хватит.
От этого внезапного предложения Олинн смутилась и почувствовала, как даже уши у неё покраснели.
Пока Бьорн был в беспамятстве, оставаться с ним в избушке ей казалось совершенно нормальным. Но теперь, когда он пришёл в себя, это выглядело совсем иначе. Она незамужняя девица, а он всё-таки мужчина. И не всё-таки, а самый что ни на есть, пусть и больной. Да и не такой уж и больной, вполне себе в сознании. И если бы он выглядел как-то… иначе…
Именно то, как он выглядел, смущало Олинн и пугало больше всего. Его огромные руки, и этот взгляд, и воспоминания о том поцелуе, которым он прижался к её ладони прошлой ночью. Пожалуй, даже именно этот поцелуй, ощущение его губ на коже, тот жар в крови, и то женское имя, которое он произносил с такой тоской, заставляли Олинн смущаться. То, что он шептал