Петер Каменцинд. Герман Гессе
на какой-нибудь родственнице или лежал бы, быть может, замерзший где-нибудь в глетчере. Это было бы вовсе не плохо. Но все вышло иначе, и не мне дано сравнивать свершившееся с не свершившимся.
Отец мой работал по временам в Вельсдерфском монастыре. Как-то раз он заболел и послал меня сказать, что не придет. Но я не послушался, а занял у соседей перо и бумагу и написал монахам письмо, которое дал потом отнести одной женщине, а сам, не спросив позволения, ушел бродить в горы.
Через неделю, вернувшись как-то домой, я увидел там патера; он ждал того, кто написал ему такое хорошее письмо. Сначала я испугался было, но он похвалил меня и начал упрашивать старика, чтобы он отпустил меня к ним учиться. Дядюшка Конрад был в то время как раз в милости, и отец обратился к нему за советом. Тот, конечно, тотчас же ухватился за мысль, чтобы я начал учиться, – ведь я могу стать потом ученым и господином. Отец дал уговорить себя, и таким образом и я своим будущим обязан одному из сомнительных проектов дядюшки, вроде огнеупорной печки, парусной лодки и других таких же фантазий.
Я погрузился тотчас же в учебу, принявшись за латинский язык, священную историю, ботанику и географию. Меня все это лишь забавляло, и я не думал о том, что это будет мне стоить родины и лучшей поры моей жизни. Один латинский язык этого бы сделать не смог. Мой отец сделал бы меня крестьянином, если бы я даже знал наизусть всех viri illustres. Ho этот умный человек заглянул в глубину моей натуры, центром тяжести которой и главным пороком была непобедимая лень. Я отлынивал от работы, когда только мог, и бежал вместо этого в горы или на озеро, или же лежал где-нибудь в укромном местечке, мечтал и сибаритствовал. Поняв это, он отказался от своего первоначального намерения.
Здесь уместно как раз сказать несколько слов о моих родителях. Мать была когда-то красива, но от этой красоты остались только прямая осанка и нежные темные глаза. Она была высокого роста, очень сильная, прилежная и молчаливая. Будучи совсем не глупее отца, а по физической силе и превосходя его, она не распоряжалась все-таки в доме, а вручила бразды правления мужу. Он был среднего роста, худощавый с упрямой длинной головой и бледным лицом, покрытым множеством маленьких, невероятно подвижных складок. Самой глубокой была короткая поперечная складка на лбу. Она надвигалась при каждом движении бровей и придавала ему жалкое, страдальческое выражение: казалось, будто он старается вспомнить что-то очень важное, но сам не надеется, однако, на это.
В нем можно было подметить большую меланхоличность, но она никому не бросалась в глаза, так как все жители наших мест отличаются постоянной угрюмостью и хмуростью; причинами этого служат долгие зимы, опасности, тяжелая борьба за существование и замкнутость от всего мира.
От родителей я унаследовал важнейшие черты своего характера. От матери некоторое благоразумие, немного веры в Бога и молчаливый тихий нрав. От отца же боязнь принятия важных решений, неумение обращаться с деньгами и искусство пить много и пить