Национальная Россия: наши задачи. Иван Ильин
заменялась очередью прямого сыновства; княжество становилось личным достоянием князя, наследственно-потомственной вотчиной, которую он, как оседлый владелец, завещал своим детям по своему усмотрению; и, наконец, появилось стремление выдвигать удел старшего сына как главный и единодержавный.
Замечательно, что идея государственного единства Россия по-прежнему выдвигалась родом Мономаховичей. Праправнук Владимира Мономаха Александр Ярославич Невский служит ей словом, делом и мечом (ум. 1263). Сын его, Даниил Александрович Московский, начинает единодержавное собирание Руси от лица Москвы.
Именно на этом пути Россия была спасена от татарского ига, объединена, замирена и возвеличена не федеративной, а унитарной и авторитарной государственностью. Договорное единство вторично не удалось русским. Славянская кровь тянула к индивидуализации; бесконечная равнина поощряла эту тягу; правосознание, питаясь религиозным чувством и неоформленным национальным чувством, обходилось совсем без традиций римского права и строгого волевого воспитания; мелкогосударственная ячейка, как всегда и везде, разжигала личное честолюбие и властолюбие; и в результате всего этого биологическая особь настаивала на инстинктивной индивидуализации и не превращалась достаточно в гражданственную и морально дисциплинированную личность. Все эти черты не были преодолены и в дальнейшей истории России; и доныне они представляют главную трудность и опасность русской государственности. Ввиду этого спасения надо было искать по-прежнему не в федерации, а в унитарной форме, т. е. в авторитетном единодержавии.
3. В Смутное время (1606–1613), когда страна распалась в анархии, подготовленной ломающими реформами Иоанна Грозного; когда грабеж и убийство стали повседневным явлением; когда люди теряли оседлость и работу, а вследствие этого и веру в честный труд; когда по Руси забродили самозванцы, числом до пятнадцати; когда русская и польская чернь губила народ и государство; когда люди изворовались и измалодушествовались и площадь живого земледелия сократилась до одной двадцать третьей части прежнего размера, – тогда было выдвинуто начало стратегического объединения от периферии и притом именно северными городами. Однако не для того, чтобы погасить московское единодержавие и заменить его федерацией, а для того, чтобы спасать Россию восстановлением авторитарной и унитарной монархии. Судьба первого ополчения, разложившегося от измены казаков, свидетельствовала по-прежнему о великой трудности даже патриотически-стратегического соглашения на Руси. Судьба второго ополчения, встретившегося под Москвой с тою же своевольной изменой (ибо часть казаков ушла с Заруцким в Коломну, а другая часть все еще мечтала всех ратных людей переграбить и от Москвы отженить»…), свидетельствовала о том же. Русские люди еще раз убедились в том, что федерация им не дается и не дастся – и не надеялись на нее. Все помышляли о новом царе: одни о Владиславе польском, другие о его отце Сигизмунде, третьи о Филиппе