Секреты серой Мыши. Кира Страйк
Я осеклась, глядя, как вытягивается это круглое миловидное лицо.
– Ну хотя бы обтереться, – добавила я уже почти шёпотом, совершенно искренне не понимая, что не так.
– Детка, – пышечка обеспокоенно потрогала мой лоб, – так что же, прямо сейчас постель менять? Так и месяца же не прошло…
– Чего? – подумала я, – Месяца? Так ото ж оно и воняет всё.
– И мачеха твоя (я сделала в голове пометку) заругается. За дрова-то вон весь день поедом ела, а за постель и вовсе со свету сживёт! – ворчала тётка.
– Марлен, пожалуйста, мне плохо в этих пропитанных потом и болезнью простынях.
– Ну… не знаю, – она была явно расстроенна и растерянна, – не знаю.
– Нянюшка, миленькая – вырвалось у меня и я от неожиданности сама обалдела.
Так, значит, какую- то память Таис мне всё-таки оставила.
10
Первый раз за всё это время я увидела, как дрогнуло её лицо.
– Ладно, отобьюсь. Не в первой, поди. – Марлен поджала губы, сдерживая подступающие слёзы, и со вздохом пошла выполнять мою просьбу.
Я её честно зауважала. Совесть грызла за то, что подставляю хорошего человека под хозяйский гнев, но находиться в таком свинстве было невмоготу.
Первые страх и растерянность, притуплявшие восприятие бытовых моментов, схлынули. На их место пришло физическое ощущение себя в этом месте. И для меня, щепетильной в вопросах чистоты и благоустройства личного пространства, это было ужасно. Тело начинало отчаянно зудеться во всех местах, от запахов тошнило, я сама себе сейчас была противна. В таких условиях вряд ли возможно было бы уснуть.
В общем, с грехом пополам, стараясь производить как можно меньше шума, мы ( ну как мы… в основном, конечно, Марлен) навели приемлемые, максимально возможные санитарные условия.
Принесённые ею простыни тоже были не ахти какие – сыроватые и самую малость отдавали… ну вот этой, собственно, сыростью, но этот запах я вдыхала уже почти с удовольствием. С облегчением – это точно. Да уж, всё познаётся в сравнении.
Вопросов было много, но задавать их я не спешила. Во-первых, понемногу всё само собой начинало проясняться. Во-вторых, я очень надеялась на то, что "нянюшка" – это не единственное, что достанется мне от воспоминаний девочки.
В тазу с водой, принесённом Марлен, я попыталась было разглядеть отражение. Но пышечка без конца полоскала в нём тряпку (не забывая комментировать свои действия и ситуацию в целом), и в водной ряби разгляделись только ярко-голубые глаза и очертания тонкого лица.
Ещё у меня были ужасного цвета волосы. Правда, густые и длинные. Тем сложнее и больнее оказалось их разобрать. Оттенок называется – "никакой". С этим потом тоже придётся что-то делать.
В эту ночь я спала спокойно. Нервная система, видимо, слишком устала от потрясений и скомандовала всему организму отключиться, что я и сделала.
Утром меня разбудил аромат традиционного уже бульона с плавающими в нём обещанными нитками вбитого яйца.
– Э-эх,