Ваша честь. Даниэль Брэйн
легко могла спутать с тем самым отваром, и то, что он мне дал, вырубило меня… на продолжительное, как я теперь понимала, время.
Надо это запомнить, сказала я самой себе. Как он это назвал? Арсмела. Нужно будет выяснить, как она действует, и понять, что мне подсунули под ее видом. Пока что я даже не представляла, как это сделать, но была уверена, что рано или поздно найду способ.
Но это позже. Сейчас надо понять, что со мной.
Я повернула голову и посмотрела, что с рукой. Простое движение оказалось невозможным – стенки кровати поплыли перед глазами, меня замутило, опять захотелось пить. Сколько крови они из меня выпустили?..
Кто-то – и я очень надеялась, что это была моя служанка – переодел меня в просторную тканую рубаху. Крови не было видно, и я с огромным трудом задрала рукав. Жест почти машинальный, но я потратила на него массу сил и, наверное, времени. Предплечье было перебинтовано – туго, но не настолько, чтобы рука отекла, и, слава всем богам, тряпка – корпия? – была чистой. Хотя какая корпия? Я даже поморщилась. У меня в голове был туман… нет, надо сосредоточиться. Корпия, проговорила я про себя, это же вата. А это – бинт. Аналог бинта. Надеюсь, что чистый.
Да, медицинские тряпки стирали, но не кипятили, не стерилизовали. У меня, кроме адской слабости, нет пока никаких признаков сепсиса, но неизвестно, какую еще заразу мне занесли…
– Эй?..
Тишина.
– Кто-нибудь?
Тишина, как в могиле. Неловко, переводя дух после каждого движения, я принялась переворачиваться на бок. Вылезти из этого гроба и напиться. Неважно, какой уже дряни. И еще я видела где-то ночной горшок…
Глупо было рассчитывать, что я всех умнее и всех сильнее. Еще глупее считать, что все мне желают зла. Это только в книгах у героини враги с большой буквы – в жизни, как шутила наш секретарь, врагов у людей не бывает, одни хейтеры… Но здесь и ненавидеть меня было некому. Даже мать – графиня, мать Йоланды – всего лишь не испытывала к дочери никаких материнских чувств. Но в данный момент, вероятно, ценила – как ценят дорогую выставляемую на торги вещь или породистую собаку.
Сесть мне удалось только с пятой попытки. Еще масса усилий понадобилась, чтобы спустить ноги с кровати и встать, цепляясь за стенки. Руку саднило, и я со страхом ждала, что через повязку проступит кровь, но нет. Доктор и цирюльник знали свое дело. Я убрала с лица прядь волос, как могла, выпрямилась, не отпуская стенки кровати, и комната кружилась, кружилась, кружилась перед глазами…
А ведь сегодня этот проклятый отбор. Кто-то рассчитывает, что я буду не в состоянии держаться на ногах? Я заставила себя отцепиться от стенок кровати и сделать шаг, не думая, как переставлять ноги.
Могло ли это все быть не просто так? Мнимая сговорчивость, отвар, который меня вырубил на столько времени, слабость? Крови нет, но кто сказал, что ее мне вообще выпускали? Может быть, это то, о чем я думала изначально: меня убирают из числа участниц, воспользовавшись случаем?
Я осмотрела комнату. Было сложно – в глазах все