Легионер. Книга четвертая. Вячеслав Каликинский
хлопоты, и только во Владивостоке, уже купив билет и плацкарту до Санкт-Петербурга, Ландсберг вдруг с полной ясностью осознал, что не может ждать более и дня! Решено: он засядет за мемуары немедленно, как только очутится в вагоне! В лучшем писчебумажном магазине Владивостоке он купил две стопки отличной немецкой бумаги, а правление торгового дома «Кунст и Албертс», чьим представителем на Сахалине Ландсберг был еще в довоенные годы, преподнесло ему прощальный презент – модное французское техническое изобретение под названием «вечное перо Waterman».
Перед отъездом, бродя по Владивостоку в поисках гостинцев и сувениров для родных и знакомых, в небольшой лавчонке колониальных товаров он приметил массивный настольный письменный прибор. Вспомнив об этом, Карл немедленно отправился на поиски этой лавочки, отыскал ее и купил искомое – хотя при ближайшем рассмотрении прибор оказался весьма грубой работы. Клейма мастера найти на нем не удалось, однако лавочница клялась и божилась, что он имеет давнюю историю и некогда даже числился среди пиратских трофеев. В качестве доказательства хозяйка с гордостью демонстрировала сохранившийся на письменном приборе ярлычок с печатью.
– Представляете, сударь – ваш письменный стол будет украшать прибор, с помощью коего считал свои пиастры какой-нибудь Джон Черная Борода? Видите ярлычок? Я нарочно сохранила его! Вы читаете по-английски? Здесь написано: «Вещественное доказательство № 11. Собственность Королевской полиции Сингапура. 1880 г.»…
В пиратское происхождение письменного прибора Ландсберг, разумеется, не поверил, но все же купил его – из-за памятной для него даты на ярлыке: именно летом 1880 года пароход «Нижний Новгород», везя очередную партию каторжных на Сахалин, сделал остановку на Сингапуре. Прикрыв глаза, Карл вспомнил эту ночную стоянку – южную душную ночь, отсветы костров на причале, немудрящие гостинцы, которые раздавал узникам какой-то местный чудак. Караульные матросы допустили этого чудака к самому борту парохода – его хорошо знали все экипажи «тюремных» пароходов, перевозящих каторжников из Европейской России на Сахалин. Потом чудак ушел, понемногу стих топот босых ног грузчиков, таскавших на пароход кули с углем. Погасли огни, разожженные в бочках вдоль причала, и арестанты разошлись по своим шконкам, делясь впечатлениями и хвастаясь добытыми гостинцами. Карл усмехнулся, вспомнив обсуждение русскими невольниками диковинных ананасов. Счистить твердую кожуру с фруктов без ножа было невозможно, и лакомство отложили до утра, намереваясь попросить о помощи караульных.
Коротая время до отправления поезда, Ландсберг добрел до дышащего жаром огромного локомотива. Черный паровоз с выкрашенными красной краской обводами ведущих колесных пар был похож на сытого нетерпеливого зверя. Зверь слегка содрогался в ожидании дозволения рвануться вперед и пофыркивал струйками пара на помощника машиниста, озабоченно суетившегося рядом. Сам машинист, шевеля густыми усами, вел