Потому что могли. Евгений Пышкин
озадачено посмотрел на Гермеса. Тот пожал плечами и произнес:
– Ну, я пойду. Вы тут сами разберетесь. Ага?
И не дожидаясь ответа, Гермес быстро в развалку припустил вдоль деревни.
– Я домой за харчами. Подожди меня здесь, – произнес Харон.
Данька подошел к полуоткрытой двери кузницы и заглянул внутрь. Тут же на полу у входа он заметил предмет. Судя по всему, это был витраж. Искусно выполненное изображение оказалось знакомым. Мать с младенцем на руках. Данька вспомнил сон, где языки пламени пожрали женщину и дитя. Стало не по себе. Ощущение будто за ним наблюдают в эту минуту.
Данька пристально изучил рисунок. Изображение отличалось от увиденного во сне. Здесь, наяву, младенец и мадонна смотрели на зрителя испуганными взглядами, о чем-то умоляя. Во сне же мать ласково смотрела на дитя.
– Нравится? – прозвучал за спиной голос Харона.
Данька вздрогнул от неожиданности.
– Да.
– На свалке нашел. Хорошая вещь. Ну, что? Пошли?
Живое и мертвое
Со стороны поселения свалка оказалась отгороженной деревянным забором. Столбы – массивные брусья, уже почерневшие от времени, не стояли на каменном фундаменте, поэтому некоторые из них подгнили и накренились.
– Я тут сам себе хозяин, – пояснил не без гордости Харон. – Жители деревни мало уделяют внимания границам. Да и вообще они стараются сюда не соваться. Только я иногда прихожу и поправляю забор. Как-то негоже видеть туман. Чертовщина мерещится.
Данька заметил: остальная часть ограждения – доски – не плотно пригнаны друг другу. Сквозь щели внизу пробивалась желтая трава. Куски тумана, словно опара, свисали из прорех. Обнаружил Данька и следы ремонта. Некоторые доски уже меняли, они были более светлыми, дожди и ветер еще не успели разрушить дерево.
Попутчики шли вдоль забора по заросшей тропинке. Забор стоял справа, слева и чуть позади – Деревня-На-Отшибе. Даньку волновал сейчас единственный вопрос:
– А почему вы называете наш город мертвым?
– Опять ты за свое?! – рассердился Харон. – Ты же помнишь, давеча тебе я рассказывал. Мертвый, значит, мертвый. Другого значения слову я не придавал. Не метафора это. Много раз я появлялся в твоем городе. Людей на улицах нет. Только самоходки да многоножки ползают везде и что-то вынюхивают.
– Но я несколько часов назад был в Серышевске. Там кипела жизнь. Неужели…
– Отстань! Ничего не знаю, – отрезал Харон и замолчал ненадолго. – Нам сюда. – И указал на большую дыру в заборе.
«Да, странное зрелище», – подумал Данька, разглядывая как туман молочного цвета, словно желеобразная субстанция, медленно выплывая из прорехи, растворялся в воздухе. Сюрреалистическая картинка. Больше похоже на фантастический сон. Во сне все может быть.
Когда они подошли ближе, он почувствовал на языке знакомый сладковато-кислый привкус.
– Погоди, – сказал Харон и достал из мешка два респиратора. – Это я тоже там нашел, – произнес он, показывая в сторону свалки.
– Интересно, –