Портрет Дориана Грея. Оскар Уайльд
ответного чувства, у нее все еще сохранялись иллюзии. Ей хотелось выглядеть оригинально, но получалось всего лишь неопрятно. Звали ее Виктория, и она с маниакальным увлечением ходила в церковь.
– Наверное, когда давали «Лоэнгрина»[21], леди Генри?
– Да, моего любимого «Лоэнгрина». Музыку Вагнера я просто обожаю. Она такая громкая, что можно все время разговаривать и никто тебя не подслушает. В этом состоит ее несомненное преимущество, не правда ли, мистер Грей?
И снова отрывистый нервный смех сорвался с тонких губ хозяйки дома, а ее пальцы начали теребить длинный черепаховый нож для разрезания бумаги.
Дориан с улыбкой покачал головой.
– Боюсь, я с вами не соглашусь, леди Генри. Я никогда не разговариваю, когда слушаю музыку. Во всяком случае, если музыка хороша. Если же она плоха, то мы просто обязаны заглушить ее разговором.
– Ну конечно! Это одна из мыслей Гарри, да, мистер Грей? Я всегда слышу мысли мужа из уст его друзей. Только таким образом я и могу их узнать. Однако не подумайте, что я не люблю хорошую музыку. Я ее обожаю, но вместе с тем и боюсь. Она вызывает во мне романтические чувства. Я просто преклоняюсь перед пианистами. Гарри говорит, что иногда даже перед двумя сразу. Не знаю, что в них есть такого. Возможно, это потому, что они иностранцы. Ведь правда же, они все иностранцы? Даже те, кто родились в Англии, через некоторое время превращаются в иностранцев. Вы согласны? Очень разумно с их стороны и так мило по отношению к искусству. Оно становится космополитическим, не так ли? Вы, кажется, никогда не бывали на моих раутах, мистер Грей. Непременно приходите! Орхидеи я себе позволить не могу, но зато не скуплюсь на иностранцев. Они добавляют гостиной живости красок. Но вот и Гарри! Гарри, я пришла к тебе, чтобы о чем-то спросить – уж и не помню, о чем именно, – и встретилась с мистером Греем. Мы так славно поболтали о музыке. Наши мнения полностью совпадают. Или нет, они кардинально расходятся. Но он был совершенно очарователен. И я очень рада, что мы познакомились!
– Я счастлив, любовь моя, просто счастлив, – ответил лорд Генри, вскинув свои изогнутые дугой темные брови и глядя на них обоих с веселым удивлением. – Прости, что опоздал, Дориан. Ходил посмотреть на кусок старой парчи на Уордор-стрит[22] и целый час торговался. В наше время люди всегда знают цену, но никогда не понимают ценности.
– К сожалению, мне пора, – воскликнула леди Генри, прервав неловкое молчание внезапным нелепым смешком. – Я обещала поехать кататься с герцогиней. До свидания, мистер Грей. До свидания, Гарри. Полагаю, ты ужинаешь не дома? Я тоже. Быть может, мы с тобой встретимся у леди Торнбери.
– Вполне вероятно, дорогая, – сказал лорд Генри, закрыв за женой дверь, а она, точно райская птичка, всю ночь мокшая под дождем, выпорхнула из комнаты, оставив за собой легкий аромат плюмерии. После чего лорд Генри закурил папиросу и лениво опустился на диван.
– Никогда не женись на женщине с соломенными волосами, Дориан, – сказал он, затянувшись несколько раз.
– Почему, Гарри?
– Потому что они крайне
«Лоэнгрин» – опера немецкого композитора Рихарда Вагнера (1813–1883).
Уордор-стрит – улица в Лондоне, где торговали антиквариатом.