Две повести о Манюне. Наринэ Абгарян
не знаешь, как твоего деда зовут? – глянула поверх очков на меня Ба.
– Ааааааааа! – Я моментально вспомнила, что означает злополучное слово. – Андреевна она, Надежда Андреевна.
– Чудо в перьях! – хмыкнула Ба и стала важно крутить диск телефона.
Сначала они с мамой общались на русском. Потом Ба, покосившись на нас, перешла на французский. Мы с Маней вытянули шеи и выпучили глаза, но ни одного слова не поняли. По ходу разговора у Ба постепенно расцветало лицо, сначала она улыбалась, потом разразилась своим катастрофическим смехом – мама, наверное, на том конце провода выронила от неожиданности трубку.
– Ну, до свиданья, Надя, – закончила Ба разговор, – в гости придем, конечно, и вы приходите к нам, я испеку свой фирменный яблочный пирог.
Она положила трубку и посмотрела на меня долгим, чуть рассеянным взглядом.
– А ты, оказывается, хорошая девочка, Наринэ, – сказала.
Мне до сих пор удивительно, как я в тот момент умудрилась не лопнуть от распиравшей меня гордости!!!
Потом мы по второму кругу ели печенье. Потом мы ели мороженое. Потом мы пили кофе с молоком и чувствовали себя взрослыми, потом Ба пригладила рукой выбившуюся у меня прядь волос. «Горе луковое», – сказала, и ладонь у нее была большая и теплая, а Маня поцеловала меня в щечку, и губы у нее были липкие, а кончик носа совсем холодный.
Глава 2
Манюня, или Тумбаны бабы Розы
– У меня, кажется, завелись вошки, – задумчиво протянула Манюня. Мы сидели у нее в комнате, и я, перегнувшись через подлокотник кресла, доставала с полки шашки.
– Откуда ты это взяла? – На всякий случай я отодвинулась от Мани на безопасное расстояние.
– Я чувствую ШЕВЕЛЕНИЕ у себя в волосах, – Манюня многозначительно подняла вверх указательный палец, – какое-то ТАИНСТВЕННОЕ ШЕВЕЛЕНИЕ, понимаешь?
У меня тоже сразу таинственно зашевелилось в волосах. Я потянулась к голове и тут же отдернула руку.
– Что же нам делать? – Манюня была обескуражена. – Если кто узнает об этом, то мы опозоримся на весь город!
– А давай наберем полную ванну воды, нырнем туда с головой и будем сидеть на дне тихо, пока вошки не задохнутся! – предложила я.
– Сколько понадобится времени, чтобы они задохнулись? – спросила Маня.
– Ну, не знаю, где-то час, наверное.
У Маньки заблестели глаза, видно было, что идея ей пришлась по душе.
– Давай, – согласилась она, – только, чур, ни слова Ба, а то она запретит нам залезать в ванну.
– Клянусь всем, что у меня есть, – я не знала в годы моей глубокой молодости клятвы страшнее!
– Да? – засомневалась Маня. – А что с тобой будет, если ты не сдержишь своего слова? Тебя за это посадят в тюрьму и отберут все, что у тебя есть?
Я растерялась. Интересно, какая участь ожидает людей, нарушивших клятву? Воображение рисовало усеянные червями склизкие стены тюрьмы и мучительную, но заслуженную смерть в пытках. Мы какое-то время озадаченно помолчали. Манька убрала