Семьдесят два градуса ниже нуля. Владимир Санин
хотя бы так… Юлиан Тувим шутил: «Эгоист – это человек, который себя любит больше, чем меня». Если перефразировать, то можно сказать: «Равнодушный – это человек, который так любит себя, что ему начхать на меня».
– И ты позволишь Синицыну ходить с небитой мордой?
– Расквашенный нос, друг мой, еще никого не делал более чутким и отзывчивым.
– Снова остришь? Это позиция холодного наблюдателя!
– Почему холодного? Анатоль Франс сказал: «Дайте людям в судьи иронию и сострадание». Вот что мне по душе!
– Непротивление злу насилием?
– Я рядовой инженер-механик, а не специалист по моральному облику, друг мой. А ты врач. Поставь на ноги батю, вылечи ребятам помороженные лица и руки, а также сними с меня горчичники и выгони из «Харьковчанки» как симулянта. Каждый должен возделывать свой сад.
– Услышал бы тебя батя…
– Думаешь, не слышал?.. Сколько раз спорили…
– Ну и, признайся, песочил тебя за такие взгляды?
– Было дело… Середины для него не существует – либо белое, либо черное. Как он меня только не обзывал: и хлюпиком, и амебой, и гнилым интеллигентом, но я не обижался, потому что… – Валера улыбнулся, – свой разнос он заканчивал так: «Не хрусти позвонками, сынок, шею вывихнешь. Кого люблю, того бью…» Батя мне – второй отец…
– Ладно… Сейчас начнешь кричать, что я использую недозволенные аргументы и насилую твою психику… Так вот, рядом лежит родной тебе человек, ставший жертвой равнодушия. А ты…
– Выходи его, Леша!
– Твое ходатайство решает дело. Дурак ты, Валерка!
– Пусть дурак, пусть кретин… Я его знаю лучше, вы – только по работе. Он удивительный, все у него безгранично – и честность, и мужество, и ненависть, и любовь… Не видел я таких людей, Леша!
– Тише, разбудишь, дай горчичники сниму. Ну, легче откашливается?
– А, к черту…
– Лезь обратно в мешок… гнилая интеллигенция. Значит, не пойдешь со мной Синицына бить?
Валера потемнел.
– Если с батей что случится – пойду и убью.
Алексея походники не узнавали, доктор стал молчалив, неулыбчив, даже угрюм. За все шесть недель ни разу не взял в руки любимую гитару, а когда его просили об этом, отнекивался, ссылался на помороженные пальцы. Спрашивали Бориса, не получал ли доктор каких плохих известий, – оказалось, не получал. Осторожно допытывались у Валеры, но тот ничего не сказал и лишь посоветовал ребятам не лезть Алексею в душу.
Будь Антонов новичком, его поведение можно было бы легко объяснить: не выдержал док, кишка оказалась тонка. Но за ним числился уже один поход, безупречно проведенная зимовка.
Полярники – народ требовательный: им мало того, что доктор умеет вырвать зуб или легким ударом ладони вправить вывих, им еще нужно в этого доктора поверить как в человека. Особенно походникам: и потому, что дело у них поопаснее, чем у других, и потому, что в массе своей они обыкновенные работяги – в том смысле, что