Дикарь. (Не) земная страсть. Анастасия Ригерман
раздеть как-то хотя бы по пояс, чтобы добраться до ран, но и прикоснуться боязно, с какой стороны не подойди.
– Где тут вообще застежка у этого костюма? – недоумеваю я, понимая, что ни такой ткани, ни такого покроя одежды никогда прежде не видела. После тщательного осмотра застежка все-таки находится. Нечто похожее на скрытый бегунок молнии ползет вниз, оголяя сперва крепкую грудь, а затем и кубики пресса.
Оценив по достоинству его обнаженный торс, я на мгновение зависаю, после чего настоятельно трясу головой, скидывая наваждение.
– Ну что, Тедди, спереди, кроме гематом, – одну из которых в районе ребер я сама и оставила, – ничего серьезного не нахожу. Тебя бы как-то перевернуть, чтобы добраться до спины.
Набравшись смелости, я трясу его, пытаюсь разбудить, только он почти не реагирует. Лишь ресницы подрагивают и мужские губы что-то бессвязно шепчут, словно он очень крепко спит, или бредит.
– Ладно, раз так, и ты не станешь возражать против медицинского вмешательства… Господи, что я несу?
Я не на шутку взволнована. Он ведь в любой момент может прийти в себя и не понятно, как отреагирует. Но и кроме меня в этом лесу ему точно никто не поможет.
Была не была. Подрагивающими руками переворачиваю мужчину на бок и ужасаюсь. Да уж, с такими ранами без моих лекарств и ухода у него нет шансов.
От укола в плечо незнакомец не просыпается и даже не морщится. Следом берусь за обработку ран. Целебная мазь, которую я всюду ношу с собой, и не с такими справлялась. Я наношу ее очень аккуратно, едва касаясь кожи, и ловлю себя на том, что начинаю сочувствовать этому мужчине.
Кем бы он ни был, а от зверя ему досталось прилично. Не знаю, как он угодил в реку, но, выходит, пытался забраться на плот в поисках спасения. А тут еще и я на него набросилась.
Мысленно я корю себя за это. После всего, что на меня свалилось, я стала замкнутой и колючей, перестала доверять людям. Вряд ли это делает меня хорошим человеком. Но и я откуда могла знать, что он не один из охотников?
Чтобы наложить фиксирующую повязку, приходится постараться, переворачивая крепкого мужчину из стороны в сторону. Уставшие мышцы ноют, голодный желудок принимается недовольно урчать, напоминая о своем существовании, но я не обращаю на это внимания. Раненому Тедди, как я начала его про себя называть, сейчас гораздо хуже, чем мне, и я должна закончить начатое.
– Ну вот и все, – последний раз окидываю взглядом крепкий рельефный торс. С такого хоть статуи греческих богов лепи.
Пока я с ним вожусь, страх понемногу отступает, а на его место приходит здоровое любопытство. Или нездоровое, откуда мне знать? После гибели мамы поговорить на такие темы было не с кем. Кузина Анджела не в счет, с ней близко мы никогда и не общались.
Кожа чужестранца на солнце отливает бронзой. Я тоже неплохо загораю, но сейчас на его фоне наверняка буду выглядеть бледной поганкой. Одно из его плеч подобно браслету опоясывает необычная татуировка в форме фантастической птицы. Не знаю, что на меня находит, но, осмелев, я опускаю на нее ладонь,