Я иду искать. Борис Александрович Алмазов
и слушать, как староста внизу по лестнице топает и орёт:
Макарону не видали? Белобрысого такого. Макарова! Нигде его нет! С контрольной сорвался! Макарона!
Надо же такое дурацкое прозвище придумать! Я на «макарону» и не похож. Макароной можно какого-нибудь дурачка обозвать, которому всё до лампочки!
Я, между прочим, таким людям завидую. Живут себе спокойно, получают свои троечки – и хоть бы что, никто их не теребит! Вон Васька Кудинов – он со мной за одной партой сидит: объявили, что контрольная будет, – посопел, посопел и давай тетрадку листать. Я не выдержал, посоветовал ему, дурачку.
– Ты, – говорю, – хоть формулы на парту выпиши, лопух!
Глаза на меня свои бессмысленные выпучил, поросячьими ресничками захлопал, никак сообразить не может.
– Давай, – говорю, – портфель мне после уроков занеси!
– А ты куда?
– На кудыкину гору!
Для меня контрольная – целая трагедия! До Нового года четыре дня осталось, и вот – на тебе! – подарочек. Вон куда из-за неё бежать пришлось – под самый чердак! Сижу тут теперь, как серенький зайчик!
Я бы, конечно, эту контрольную написал! Может, даже на пятёрку, но я рисковать не могу. Любая случайная тройка всю музыку испортит. У меня всё точно продумано: когда руку тянуть, а когда вообще лучше заболеть, чтобы в табеле одни пятёрки были. За первую четверть я принёс в табеле две тройки – мне дома такую промывку мозгов устроили, часа на два! Тут ещё, как назло, по телевидению всё время передачи для родителей – одна за другой… Вот мои взялись меня воспитывать.
– Константин! – Отец руки на груди скрестил, как Наполеон. – Соберись и ответь: что мешает тебе учиться на хорошо и отлично?
Не успел я придумать, что мне мешает, дед из-за газеты голову высунул да как рявкнет:
– Лень-матушка!
Всегда он лезет, когда его не спрашивают! По воскресеньям он обычно уматывается куда-нибудь или в своей комнате сидит, но тут – воскресенье, его пригласили, а то он и питается отдельно у себя на работе. Между прочим, если нас рядом поставить, никто не скажет, что он мой дед! Он вообще на деда не похож, со спины так он даже моложе отца выглядит: здоровенный такой, худющий и бородища как рыжее помело. Сидит – демонстративно газетой закрылся, а тут не выдержал – влез!
– Константин! – Папа на его слова – ноль внимания, словно деда тут и нет. – Ты – взрослый человек! Ты же понимаешь, что нынче без образования нечего делать!
Дед опять не выдержал:
= Он и рад ничего не делать! Оболтус!
У папы желваки на скулах заиграли, а мама сразу говорит:
– Он исправится! Правда, Костенька?
– Конечно, – говорю. – Обязательно!
– Давай договоримся… – Папа меня за плечи взял и в глаза заглянул. – Ты заканчиваешь вторую четверть без троек, а мы со своей стороны в долгу не останемся!
– Джинсы! – говорю. – Вы – мне – джинсы!
– Идёт! – говорит папа. – Но тогда на одни пятёрки!
– Годится! – говорю. – Но только фирму, а то купите какое-нибудь барахло. Обязательно «Ли» или «Вранглер» на худой конец, и чтобы мой размер…
Тут дед как заорёт:
– Да вы что! – Красный весь стал, того гляди, лопнет. – Вы что!
Папина тётя (она с нами живёт) даже подпрыгнула и за сердце схватилась:
– О господи!
Дед орёт, газету порвал, кулачищами размахивает:
– Вы его покупаете! Учиться – его долг! Долг!
– Заладили, как дятлы: «Долг, долг!» – говорит отец. – Надо любой поступок стимулировать…
– Торгаш вырастет! Тунеядец!
– Это мой сын! – сказал папа ледяным голосом. – И я воспитываю его так, как считаю нужным!
– А я ему никто? Я – квартирант! – совсем зашёлся дед. – Я – посторонний! Человек с улицы! Так нечего меня из милости к барскому столу допускать! Обойдусь! – В прихожую побежал и уже оттуда кричит:—Парня жалко! Тряпичники чёртовы!
– Вика! – Отец кулаком по столу застучал. – Не позволяй ему меня оскорблять!
Мама по комнате мечется, руки, как певица в филармонии, к груди прижимает:
– Ну, Володя! Ну, папочка! Успокойтесь!
Дед как тряхнёт входной дверью! Мама, как всегда, рыдать и приговаривать:
– Когда вы мне душу рвать перестанете! Это же мой отец! Вы не знаете его! Он замечательный! Он добрый!.. Вы просто не знаете его.
– Ничего себе добрый! Живёт с нами меньше года, а уже со всеми поругался. «Вы не так живёте! Вы не так мыслите!» Папа тогда правильно сказал: «Живём как умеем и другим не мешаем».
Дед раньше где-то в другом городе работал, на Севере где-то. Я до школы ему всякие письма посылал – картинки рисовал, а он мне – тапочки меховые, клыки моржовые. Один раз карманный фонарик прислал, только он перегорел быстро. А потом я в школу пошёл, да ещё меня стали на пианино играть обучать, – в общем, времени