Я иду искать. Борис Александрович Алмазов
осталось…
И уж было совсем вылез в приёмную – Роберт Иванович на меня глянул и глаза вытаращил:
– Что с тобой?
– Где? – спрашиваю.
Тут все как начали хохотать. Я им язык показал – вообще истерика началась.
– Иди-ка сюда. – Роберт Иванович открыл в стене дверь. Я думал, это шкаф, а это туалет и умывальник. – Вот мыло, вот полотенце! Мойся! И альбом свой сюда давай! Никуда он не денется.
Я в зеркало глянул – батюшки! Запросто можно вместо папуаса в пятьсот двенадцатую школу идти: я не то что грязный, а чёрный весь! Не зря меня Лукич шахтёром окрестил: совершенно не моё лицо, только глаза и зубы сверкают.
Но я не из-за этого расстроился, а из-за того, что всё теперь откроется: и про чердак, и про контрольную. Поэтому я мылся не торопясь. Куда мне торопиться?
Глава третья «Я ОТ АЛГЕБРЫ УШЕЛ!..»
Я и шею вымыл, и лицо и вообще хотел весь до пояса вымыться и голову помыть, но потом подумал: «Чему быть – того не миновать!» – и пошёл в кабинет.
Там все ребята вокруг стола сгрудились, директора совсем не видно, только голос Слышится: – Вон я! Вон тот, в панамке.
Мне бы в дверь и – бежать, но такое меня любопытство разобрало: ещё бы, наш директор в панамке! Я протолкался поближе. Мой альбом рассматривают. Там фотография приклеена.
– Мы встречаем победителей! Тысяча девятьсот сорок пятый год! – читает Роберт Иванович, фотографию разглаживает, точно она живая, и руки у него дрожат. А на фотографии солдаты в касках, с автоматами и один офицер маленького такого замухрышку несёт на руках.
– Вот это я! – гордо говорит Роберт Иванович. – Я всё прекрасно помню. Мы тогда только что из эвакуации приехали, и я в первый класс поступил.
Не верилось, что из такого шпингалета мог вырасти здоровенный директор школы. А Роберт Иванович так расчувствовался, платок носовой достал и долго в него сморкался.
– Ты представляешь, что ты нашёл? – мне говорит. – Это же фотолетопись школы с тысяча девятьсот сорокового по тысяча девятьсот пятидесятый год! Ты представляешь, какие тут материалы?! Этот альбом был вывезен вместе с ребятами из блокированного Ленинграда по зимней Ладоге, был на Урале, вернулся! Ты большущий молодец! Как твоя фамилия?
– Макаров! – отвечаю. – Шестой «а»!
Вот ведь как получается! Я думал, мне головомойка предстоит, а оказывается, я – большущий молодец! Хотя знал бы директор, как ко мне этот альбом попал!
– Где ты нашёл, – спрашивает он, – этот удивительный документ?
Ага! Как же! Так я и сказал, где нашёл!
– В макулатуре! – говорю. Не станет же он спрашивать, где я макулатуру нашёл.
– Вот что значит ко всему внимательно относиться! – говорит директор.
– А в Швеции… – один очкарик встрял. Ему, наверно, завидно стало, что меня директор хвалит. – А в Швеции есть целый музей из вещей, найденных на свалке. Там всякие рукописи, первая лампочка Эдисона, первые печатные машинки…
Тут ещё одному, дылде