Серж и поручик. Сергей Юрьевич Катканов
Они спокойно слушали зажигательные речи хоть красных комиссаров, хоть белых генералов, и в их телячьих глазах ни чего не менялось.
Когда я видел толпы пленных красноармейцев, почти сплошь состоящие из этих «телят», мне не было их жалко, хотя вид они имели довольно жалкий. Я хорошо знал подобных людей по своей эпохе, и они всегда меня сильно злили. По молодости мне хотелось им закричать: «Нельзя же быть такими тупыми и равнодушными!» Повзрослев, я сам себе отвечал: «Почему же нельзя, если они не могут быть другими, если это такая человеческая порода». Постепенно я привык к тому, что рядом с нами живет другая человеческая порода, для которой все наши радости и огорчения – пустой звук. Они не хуже и не лучше нас, как зайцы не хуже и не лучше бобров, просто другие и всё.
Я смотрел в глаза этих красноармейских телят и читал в них только одно: «Дяденька, я больше так не буду». А спроси у такого: «Как именно ты не будешь? Что ты делал не так?» и не увидишь ни чего, кроме молчаливой растерянности, за которой читается: «Не мучайте меня такими вопросами». С ними надо по-другому разговаривать. Надо прямо в лоб, да построже спросить: «Будешь вместе с нами красных бить?» И вы тут же получите радостное согласие, потому что теленок поймёт, что убивать его не собираются. И вот вам, пожалуйста, готов белогвардеец.
Когда-то Корнилов приказал расстреливать всех пленных красногвардейцев. Пришедший ему на смену Деникин строго запретил расстреливать пленных, их в основном путем нехитрых манипуляций превращали в белых. И вот тут возникло неразрешимое противоречие. Эту войну не могли выиграть одни только герои, победа неизбежно должна была достаться тем, кто оседлает серую скотинку, так что белое командование было вынуждено ставить под ружьё бесцветную биомассу, просто не было другого выхода. Но, с другой стороны, вбирая в себя толпы бессмысленных людей, белые становились всё более серыми. Чем больше нас становилось, тем слабже мы были, постепенно теряя нравственный авторитет и даже самоуважение. Боюсь, это было неизбежно.
Впрочем, я ведь хотел сказать про убежденных коммунистов, про людей другого качества по сравнению с нынешними. Это были самые настоящие бесноватые, они всегда выделялись в толпе пленных красноармейцев. Бешеные глаза, искаженные ненавистью лица, омерзительные кривые улыбки. В них, казалось, не оставалось уже ни чего человеческого. Идиоты, рассуждавшие о возможности примирения белых и красных, не видели этих лиц. Это всё равно что говорить о примирении между врачом психиатром и тяжелым психическим больным. Пусть, дескать, они спокойно поговорят, постараются найти компромисс, выработают общую платформу. Врач может быть не очень хорош, но он вменяем. А сумашедший не просто «думает по-другому», он воспринимает мир через призму своей болезни и, если эта болезнь являет собой комплекс самых разнообразных маний, ни один вменяемый человек не станет с ним ни чего обсуждать.
Да ведь коммунисты были не просто психическими больными, они были бесноватыми, то есть их воля была полностью подчинена древним