Эмма Дженкинс. Елена Добрынина
делать? – жалкий вопрос, произнесенный еще более жалким, прерывающимся голосом. На ответ я не особенно рассчитываю, но он отвечает.
– Положить конец вашему щенячьему бунту, – голос его спокоен.
Он подходит ко мне совсем близко.
– Не хочу, чтобы в самый ответственный момент из-за ваших выходок все сорвалось. Глупо. Это было глупо, а глупость, видишь ли, наказуема.
Жесткие пальцы сжимают мой подбородок, ледяной взгляд пришпиливает к алтарному камню. Я задыхаюсь от этой неумолимой, тяжелой, холодной силы.
– Н-да, будь ты умнее, могла бы пожить еще года два-три, а теперь… Смотри и запоминай, к чему приводит скудоумие, – ловушка пальцев разжимается, но урод склоняется надо мной и срывает с моей шеи артефакт-подвеску.
Перед глазами полыхает, пространство вибрирует. «Снятие иллюзии», – механически отмечаю про себя. Оглядываюсь в ужасе и ненавижу это чудовище еще сильнее: на четырех лучах звезды, на коленях, со склоненными головами стоят Рид, Лай, Тери и Эд. Нет, нет, нет! Запрещенная магия воды – магия крови, которая превращает любого человека в послушную марионетку! Источник, во что мы ввязались! И все из-за меня. От бессилия слезы ручейками бегут по щекам. Лучше бы я просто сдохла.
– Сдохнешь, – спокойно обещает гад, – и дружков своих захватишь. Милые мальчики решили провести запрещенный ритуал и выкачать жизненные силы из своей подружки, моей потенциальной невесты, кстати, но поторопились и перепутали направление потоков – не от жертвы, а к ней. Как думаешь, что произойдет, когда схема активируется?
«Меня разорвет от направленной на меня магической энергии, – отстраненно думаю я, – и лишит ребят жизни, если не остановить поток. Но этот палач не остановится».
– Там же ваш сын! – это до сих пор не укладывается у меня в голове.
– О, я буду вдвойне безутешен, – он произносит это так безразлично, что меня мутит. – Пусть посмотрят, что бывает с теми, кто встает у меня на пути.
«Энченцио сангрия! – его внезапный крик раскалывает пространство. – Рапидо!»
Плотная, осязаемая волна холода струится по жилам, выстудив саму жизнь, сковав потоки слез ледяной коркой.
Повинуясь жестам мага, коленопреклоненные друзья хватают лежащие перед каждым из них ножи, и дергаными, ужасающе синхронными жестами надрезают ладони. Лишенная возможности даже рыдать, я медленно умираю вместе с ними. Как же я ненавижу этого гада!
«Чтоб ты сдох, тварь… Чтоб ты сдох, чтоб ты сдох!»
Когда потоки сил синхронно бьют в меня, я думаю только об этом. Я не чувствую боли, ненависть захлестывает меня. Я смотрю на него в упор и повторяю: «Сдохни, сдохни за все, что ты с нами сделал». Ладони и грудь печет, и я наконец-то кричу, дергаюсь. И вижу, как тугие темные лучи прошивают пространство от меня к отцу Рида. На миг на его лице появляется изумление, а затем он вспыхивает и осыпается на каменный пол черной горкой пепла…
– Эмма, Эмма! Проснись,