Волнение. Кровь на снегу. М.М. Дрив
тёмному парку сторож, а я не могу представить более подозрительную пару людей, что ошиваются поздним вечером под окнами.
– Тш, давай просто посидим, – негромко шепчу, указываю в сторону старой скамейки, что стоит вдоль дороги, смотря вглубь парка.
Син медленно кивает и начинает движение к скамейке. Двигаюсь и я, но меня как будто кто-то побил хорошенько: дыхание сбито, а телу некомфортно двигаться. Перебирая ногами, мы добираемся до скамьи, и я падаю, не обращая внимания на мокроту снега подо мной. Я устал, а пальто потерпит.
Так проходит несколько минут. Не уверен, в чём дело, но никому из нас не хочется нарушать тишину, тем более за нас это и так делает бестактный ветер, что оставляет за собой немелодичный звуковой след: скрип и треск как будто преследуют его, как только он решиться пронестись мимо зимних нагих древ. Вокруг не так много света, но многочисленные неровные стволы отражают его влагой, и кора их становится схожа чешуйкам странных рептилий, которые то ли закопались головой в твердь, то ли тянутся в вышину, вырвавшись из земных оков.
В любом случае время идёт, я чувствую себя лучше. Нужно сделать последний прыжок. Бес слов беру под локоть друга и двигаюсь в сторону дома. Он, видимо, понимает, что я готов, и не издаёт и звука. Нам пора. Настоящая ночь уже близка.
Мы снова стоим в свете фонаря, и окрепший ветер не перестаёт кидать в лица горсти лёгкого снега. Холоднее воздух, дышать неприятно, но надо снова сделать глубокий вдох. Концентрируйся. Давай. Так много ещё впереди. Так много ещё не здесь, не сейчас.
Я… Теперь… Уже не здесь. С выдохом пропадаем за углом дома, и неровная цепочка наших следов прерывается, оставляя покров за пристанищем сторожа нетронутым, пока что.
Древние рептилии остаются без добычи. Не ожили пока они от своего стазиса, срослись уже давно их веки, а их тела, одеревенелые, но всё ещё, как будто, в движении, не тянутся за новой жертвой. Мы уже далеко, даже от воображаемой опасности.
И вот мы с Джо в пункте нашего относительно далёкого назначения, где сумрак уже начинает своё поглощение окраины, оставляя аккуратные семиэтажки, что обступают более старые дома, защищёнными от тени только нервно гудящими лампами.
Огромные – по крайней мере, по сравнению с центром – открытые пространства пустырей и широкие улицы не совсем помогают с чувством беспокойства, которое ощущает потерявшийся в уличной тьме редкий человек. Но всё же старшие братья новостроек смягчают неприятный эффект, особенно зимой, когда эти нахохлившиеся птицы стайками жмутся друг к другу в окружении высоких дылд. Однако и их время приходит обновляться, и один по одному они медленно преображаются, их ремонтируют и модернизируют, и вот стоит он, белой вороной среди других, уже совсем новый дом. Так вступают в настоящее из прошлого эти группы жилищ: сбрасывая пообтрепавшиеся наряды, что годятся только для театральных постановок, облачаясь в новые цвета и формы моды.
Хотя есть и изгои среди этого вида строений: дом, в котором сейчас живёт Дин,