Открыть глаза. Сергей Валерьевич Белокрыльцев
молодой человек, – четко и властно произнес Колыхаев. – Сядьте на диван. Все, что вам следует узнать, вы сейчас узнаете.
– А может быть, поговорим о том, чего мне не следует знать?
Необдуманные слова Колыхаева взбесили уже всерьез. Я слишком вжился в роль и поддался эмоциям. С самого начала змеиная, уклончивая вежливость Зизимора вызывала враждебность и недоверие, а теперь еще и Колыхаев, вроде как, «высшая инстанция», начинает нагло говорить со мной каким-то приказным тоном!
– Я в вашей клинике – не по своей воле, неизвестно сколько времени, неизвестно зачем, и вы еще приказы отдавать мне собрались?!
И угрожающе надвинулся на главврача, плюнув на все рамки приличия, но в ту самую минуту, подкравшись сзади, Мизантропов своими ручищами сгреб меня в охапку. Санитар совершенно выпал из головы, а он, возможно, только и выжидал выходки в подобном роде. Мизантропов обхватил меня кольцевым захватом и так стиснул в своих медвежьих объятиях, что еще чуток и выдавил бы все соки. Да эта громила, если захочет, и в штопор закрутит и в шарик меня слепит!
– Все, все, ваша взяла, – еле прохрипел я, задыхаясь. Воевать с кувалдоподобными санитарами как-то не особо прельщало.
– И все же, присаживайтесь, – уже мягче произнес Колыхаев безупречно выдержанным голосом.
Для него такие сцены, похоже, – не в диковинку.
Одернув сбившуюся пижаму, я сел на диван и нервно пригладил виски.
– Подобным вы только навредите себе. Не очень приятно говорить это уже при первой нашей встрече, – строго сказал Колыхаев и, выдержав паузу, продолжил. Пальцы его рук сжались в кулаки, тут же выпрямились и расслабленно легли на стол. – Доктор Зизимор сообщил о вашем буйном поведении в палате…
– Буйном? – иронично спросил я, не выдержав и перебив Колыхаева. – А как бы вы вели себя, уважаемый главврач, если бы проснулись неизвестно где, в закрытой комнате, и пару-тройку часов пробились бы в ней, как жук в спичечной коробке?
– Я понимаю ваши чувства, но хочу, чтобы вы впредь четко уяснили: в нашей клинике установлена строгая дисциплина, нарушать которую не желательно.
– Иначе? – приподнял я брови в ожидании.
– Иначе последуют карательные санкции, молодой человек, – с нажимом ответил Колыхаев. – Поверьте, я буду только рад, если дело до них не дойдет, но продолжим. Обо всем по порядку. Вы смотрели некоторые из фильмов?
– Только начал, как вернулся Зизимор и повел меня к вам, – я вскинулся на главврача глазами. – Уж не хотите ли вы сказать, что меня заграбастали и перевезли сюда? И что там за клиникой? В фильме показывали еще одну палату, а потом начали крутить кадры с какими-то солдатами и еще кем-то вроде наркоманов. Судя по пожарам и разрушениям, там самая настоящая война. Хотя все это – второй вопрос. Я твердо хочу знать следующее: первое, для чего здесь оказался; второе, почему моя голова чиста, как свежевымытая кастрюля. После того, как вы ответите на вопросы, я бы желал покинуть клинику.
– Тогда