Перунов век. Мировое древо. Сэм Юнф
молодым! – старец воздел руки к идолу.
Велеславский и Лиза молча встали за их спинами, воздев венки над головами венчающихся. Вернулся и неказистый жрец с огромной чашей в руках.
– Как не могут рода русские жить без хлеба, без соли, без холодной водицы, без солнца ясного, без ветра буйного, без неба-батюшки, без земли-матушки. Так чтобы Константин из рода Громовых не мог обходиться без Людмилы из рода Чернышёвых.
Упала чаша, разлетелись глиняные осколки. Невысокий и неказистый жрец оправдал первое впечатление Людмилы. Что теперь будет? Да ничего. Блеск чёрных глаз верховного, один жест, и тот, что моложе, уже собирал осколки. Только мёд – обещание сладкой жизни – медленно растекался по земляному полу.
Что вы хотите мне сказать Боги? Зачем одобряете союз, а затем ограждаете? Да и честно ли разжёгся огонь?
Людмила сделала вид, что оступилась. Конечно, Громов подхватил невесту. На то и был расчёт. Она осторожно коснулась его. Прикрыла глаза, чтобы было легче сосредоточиться. И прочитала в его мыслях то, что ей совсем не понравилось: «Надо бы объясниться с любовницей».
Прочесть мысли Константина дальше помешал верховный жрец.
– Чтобы каждый из вас друг для друга был краше красного солнышка, светлее ясного месяца, светлее звёздочек, чтобы думали друг о друге, заботились, любили, верными были. Лада и согласия молодым. Да будет так!
– Да будет так! – прозвучало в унисон за спиной. Друзья водрузили на головы молодых венки.
Можно закончить всё прямо сейчас. Да не надо было и начинать.
– Готов ли ты, Константин из рода Громовых, стать защитником и продолжателем своего светлого рода?
– Готов, – кивок головы, медные пряди коснулись эполет.
– Готова ли ты, Людмила из рода Чернышёвых, стать хранительницей семейного очага и продолжить род Константина из рода Громовых?
II глава Весенняя буря
Две недели или 18 дней назад
Стихийное бедствие никогда не приходит одно. Даже когда разрушительная сила – это твоя лучшая и, пожалуй, единственная подруга по имени Лиза.
Елизавета Борисовна Велеславская отличалась влюбчивостью и предприимчивостью, что в сочетании с её семнадцатилетним возрастом, кукольным личиком и золотыми локонами, превращало юную княжну в оружие массового поражения, опасное даже для себя самой. И как бы любящий дед не оберегал её, – защитить от всего просто невозможно, особенно, когда объект этой защиты так и стремился вырваться на свободу.
Лиза прибыла в дом Чернышёвых к завтраку. С громким смехом она, подобно хлопушке, взорвалась на пороге, скинув пальто, и нитями серпантина забежала в гостиную. А затем с нечеловеческим аппетитом набросилась на свежеиспечённые булочки политые домашним вареньем.
«О боги, пусть всё это пойдёт в грудь, всё в грудь», – любила повторять Лиза. Разумеется, не за столом. И, кажется, боги шли ей навстречу. Не то чтобы Людмиле, как будущей жрице, так уж нужна была грудь, но и она не