Чертовы скандалы! Как общаться с подростком нормально. Никита Карпов
в нашем субъективном опыте:
1. Неумение или неготовность разбираться со своим состоянием, нежелание вовремя замечать, что что-то неладное происходит с нами, а не с миром вокруг и не с другими людьми.
Например, рычим на ребенка, когда устали и проголодались, а думаем, что раздражены его поведением. Возможно, нас когда-то отучили (или не научили совсем) слушать сигналы своего тела, распознавать эмоции и справляться с ними.
2. Родительская (или даже общечеловеческая) ригидность.
Есть сформировавшийся образ, «картинка в голове» относительно того, какими должны быть дети – и мы напряженно движемся в эту сторону, ничего вокруг не замечая, кроме маркировки «соответствует / не соответствует картинке».
3. Отношения с нашими собственными родителями.
«Я не делаю так, как делала моя мама», или «я делаю так, как делала моя мама», и, наконец, «я боюсь, что будет так, как у меня с моей мамой». Любой из вариантов серьезно влияет на коммуникацию.
Александр Савкин:
Я вырос без отца – более того, он был алкоголиком. И вот эта нехватка отцовского внимания, заботы и участия в глубине души всегда у меня болела. Когда мой сын стал подростком, я сказал: «Так, дорогой, у меня не было папы, зато у тебя будет самый хороший».
Каждый вечер мы играли в шахматы. «Сын, тебе нравится Средневековье? Давай строить крепость, создавать модели».
Из вечера в вечер я делал каторжную работу, потому что у меня не было папы, который мог бы со мной чем-то подобным заниматься.
И вот мой ребенок уехал в лагерь, где Никита Карпов был одним из психологов. Он мне дал обратную связь, которую я запомнил на всю жизнь: «Александр Дмитриевич, простите, пожалуйста, при всем уважении… но вы задолбали своего сына!»
Представьте мой шок, ведь я же так стараюсь ради ребенка!
Увы, это была неприятная правда. Тогда я задал себе вопрос:
«А что я делаю на самом деле?» Вот я после работы захожу на кухню – и сын выходит, как «на заклание», на очередной вечер со своим папой. «Сынок, слушай, тебе хочется эту модель, эту крепость доделать?» – «Да, пап». Повторяю: «Тебе действительно хочется или ты говоришь так из-за меня?» Сын отвечает: «Ну, я бы хотел что-то другое поделать». – «Так иди и займись этим».
Ребенок замер: «Я бы хотел поиграть, если можно, в компьютер…» – «Можно». – «Папа, а ты что будешь делать?»
И тут я понял, что мой ребенок уже становится «папой для папы» и заботится обо мне. Я говорю: «Дорогой мой, я вырос, я большой, я позабочусь о себе и найду, чем заняться».
С этого момента я всегда спрашивал ребенка, чего он хочет.
Пусть его ответы мне не всегда нравились, но если это соответствовало нормам, то я старался принять все спокойно. Он – это не я. Такая тактика сняла напряжение, которое было между нами, к которому мы привыкли и даже не замечали.
Мы – продукт нашей личной истории. Но то, насколько прошлые события влияют на наше поведение в конкретной ситуации, действительно зависит от нас. От нашего уровня осознанности и от способностей к саморегуляции.