Как я был в немецком плену. Юрий Владимиров
и один из истребителей был сбит.
Бомбардировщики сбросили несколько бомб, и осколки прошили стены и крыши некоторых вагонов, попали в ближние дома и строения. У нас и на станции появились раненые. Один осколок угодил в ефрейтора Метёлкина, обслуживавшего пушку в хвостовой части эшелона. Он сразу же скончался. Комиссар Воробьев взял «медальон смерти» Метёлкина, чтобы официально сообщить о гибели ефрейтора. Тело Метёлкина оставили местным работникам для захоронения. Мы даже не успели попрощаться с покойным, поскольку наш поезд уже трогался. Где-то между станциями Диброво и Закомельская последовала команда – всем выгрузиться. Вместе с командиром батареи Сахаровым и нашим комиссаром Воробьевым к нам подошли командир нашей танковой бригады № 199 полковник Матевосян, лет сорока, чернявый, небольшого роста, и комиссар бригады – пожилой, среднего роста, фамилию которого я, к сожалению, я не знал. Они поблагодарили нас, зенитчиков, за успешное отражение атаки вражеских самолетов.
Потом до самого вечера мы разгружали эшелон. Работали без перерыва, чтобы закончить все как можно быстрее, пока немцы нас не заметили. Всё выгруженное немедленно маскировали в чаще леса.
Для всего личного состава батареи устроили в лесу временное «жилье». Оно представляло собой три шалаша из срубленных стволов деревьев и веток. Ветки и листья служили для нас постелью, а шинели – одеялом. Накануне рядом с шалашами вырыли еще небольшие укрытия для себя на случай налета вражеской авиации. Винтовки держали с собой же в шалаше.
Следом за нами стали прибывать и другие эшелоны, разгрузка шла днем и ночью двое суток. К счастью, погода была теплой и сухой.
На следующий день после прибытия я написал письмо маме, сообщив, что жив и здоров. К сожалению, она его не получила, к ней дошла только короткая весточка, которую я послал ей 5 марта из Горького. С того времени для мамы и для моих близких я «пропал без вести» более чем на три года.
За двое суток пребывания на новом месте мы неоднократно видали пролетавшие над нами вражеские самолеты, но нам было запрещено открывать огонь, чтобы не выдать противнику место расположения новых войсковых частей. Вместе с комиссаром Воробьевым я выпустил тогда два «Боевых листка», которые вывесил на дереве. В первом было написано несколько добрых слов о погибшем ефрейторе Метёлкине и немного – о наших успешных стрельбах по самолетам немцев. При подготовке второго «Боевого листка» комиссар сообщил мне, что наша бригада вместе с соседней 198-й входит в состав Шестой армии Юго-Западного фронта, которым командует маршал С. К. Тимошенко. От комиссара под большим секретом я узнал, что Шестая армия скоро должна перейти в наступление с целью освободить Харьков.
Спустя несколько десятков лет в литературных источниках я нашел упоминание, что нашей Шестой армии противостояла тогда Шестая армия немцев, которой командовал генерал-лейтенант