Самая страшная книга 2024. Александр Матюхин
Крестьянин в семи поколениях…
После обеда уже катил попутной полуторкой, а разбитые пригороды Брянска сменялись суровой чащей по обе стороны.
– Такая дорожка, идрит ее мутер! Бебехи все растрясет! – крикнул ему усатый старшина-водитель, будто не рядом сидел, а в сотне метров. – Я-то мимо проеду, звиняйте уж! До самого Лога придется вам пешкодрапчиком!
Грузовик утарахтел в неведомые дали, а Шагин поправил ремни, кобуру, вещмешок и пошел себе через лес. По дороге, похожей на тропу. Хромал чуть-чуть, но старательно опирался на самодельную березовую трость – неизвестно, чьи глаза сейчас могут подглядывать из чащи. Если кто и смотрел, то увидел лишь офицера-артиллериста, невысокого, мосластого, угловатого даже. Полевая форма точно с чужого плеча, движения дерганые. Не шибко опасен, в общем. С пулей можно повременить.
Мерещились взгляды или нет, а спина у Василия чесалась. Как раз под левой лопаткой. Тянуло оглянуться, но шел себе дальше, отклячивая ногу. Месяц назад в колено ударила пуля из «вальтера» – чуть выше сустава, потому и не стал калекой пожизненно. На войне загадывать нельзя, но Шагин в свою удачу верил, даже бояться и прятаться так до конца и не научился. Чего хотел вчера вечером, так это дойти быстрее и отыскать в Гнилом Логу какого-то Ковтуна. Последнего, с кем общался лейтенант Хорошилов и от кого получал информацию неизвестно о чем. Все расскажет, пустит на постой, а уж с утра…
…Папироса сгорела почти до пальцев, вторую Шагин прикуривать не стал. Тьма за стеной сарая светлеет, надо бы подремать еще хоть часик, но сна ни в одном глазу. Дед Ковтун наверняка уже поднялся – деревня рано встает. Глядишь, на рассвете будет такой же разговорчивый, как вчера.
Умылся Василий ведром ледяной воды из колодца, сразу по пояс. Растерся запасными кальсонами, кинул их сохнуть на забор, а там уже и вокруг пробудилась жизнь. Заквохтали куры, храпнул в стойле конь – дед Ковтун по любым меркам «кулак», лошадный даже.
– У меня скотина в артели была, но при немцах позволили забрать, – сказал он вчерашним вечером, когда гость прошел уже в дом, подальше от непрошеных взглядов. – Как тебя, говоришь? Василий? Удивлен, небось, что чекист ваш с таким единоличником связался?
– Самую малость, – ответил Шагин и уселся, куда предложили. Глянул на красный угол с образами, на самого Ковтуна, седого, бородатого, сгорбленного в крючок. – Он ведь вам доверял, а значит, я тоже могу. Примете под кров?
– Да куда тебя денешь! – улыбнулся дед немногими оставшимися зубами, а руки сновали уже по столу, собирали угощение. – От меня-то, старого, толку мало, но чем смогу. Удивлен, что чекист ваш ко мне пришел, а не к председателю сельсовета?
– Самую малость, – повторил капитан, разглядывая крашеные фотокарточки на стене. Мужчин и женщин с суровыми лицами, застывших для чинного семейного портрета. – Разве к вам уже назначен председатель?
– А он и не девался никуда. Затолокин, Николай Борисыч, из местных. До войны Советам служил, а потом его фрицы