Тьма. Евгений Салиас де Турнемир
на бал поедут в 12 часов.
Все бегут в залу.
– А у нас новые лошади! – говорит Саша, страшный хвастун и корчащий большого человека. – Папа три тысячи за них дал!
Но Ваня и Федя с ним не очень дружны. Он постоянно рассказывает про себя и своих, очень груб с их няней, говорит, что она мещанка, и беспрестанно кричит, все у всех отнимает, ломает, дерется и сам же пойдет потом жаловаться. Когда у него спрашивают новые знакомые дети, как его имя, он, вместо «Саша», отвечает: le prince Alexandre Oubinine. Отец его, князь Убинин, важное лицо.
– Сегодня утром, – продолжает Саша, – к маме бедные приходили, какая-то женщина и две девочки. Какие они смешные, пугливые. Мама говорит, что они совсем des sauvageons!.. (дикарки (франц) А когда они ушли в девичью чай пить, то в гостиной мама курить велела, потому что ужасно дурно пахло.
– Они прежалкие были, – вступается Надя. – Грязные, в больших башмаках, и салопы совсем худые. Я одной даю мою куклу старую, Лизбетту, ты знаешь, Катя?
– Как? Да ведь ты очень любила Лизбетту?
– Мне очень жалко стало, – добрым голосом говорит Надя. – Ну, я старшей даю Лизбетту, а она, вообрази, прячется от нее за юбки матери.
– Она верно никогда кукол больших не видала и испугалась, – хохочет Саша.
– Ты, Саша, всему хохочешь. Все говорят, что ты злой! Вот что! – нравоучительно и укоризненно говорит Надя брату.
– А ты в девичьей все сидишь с девками. Это даже мама говорила и сердилась, – злобно произносит брат. – Хороша княжна! В девичьей! – добавляет он вчера слышанные от отца слова.
Дети отворачиваются от него к Наде. Они все не любят Сашу, потому что у него даже голос злой. Все идут к маме.
– Матушка, – говорит приехавшая горничная няне, – не подпускайте вы княжну нашу к окошкам. Все они кашляют. Мамзель проклятая их простудила.
– Отчего это их с вами прислали? – допытывается няня. – Мамзель-то что же?
– Да так! – многозначительно улыбается расфранченная горничная. – Она, кажется, отходит… Нынче утром с княгиней повздорили…
– Да что ж такое? за что?
– Не знаем-с! – ухмыляется горничная, – она очень дурно с княжной обходилась. А уж сами знаете, наша Надежда Николаевна как есть андел. Редкий ребенок. Совсем не похожа на княжеское дитя, ни гордости этой нету, ни чванства. Ну, а мамзель с ними не ладила, особливо за уроками… Ну, княгиня нынче ее и распекала, а она отказалась. Не хочу, говорит, оставаться, грубить стала.
– Да ведь они с вашей старшей барышней приятельницы большие?..
Горничная насупилась.
– Ну, княжна Анна Николаевна… сами изволите знать… нрава крутого. Повелевать любят, а эта мамзель Луиза все им потакала и всякие подлости около них делала. Ну, княжна и дарила ее всем. А я, матушка, что ж, не завидую. Я княгиней много обласкана. А должна сказать правду. Я за 7 лет от Анны Николаевны ниточки экой не видала, а не то, что платьица, али чего другого… А мамзель эта, матушка, приехала к нам, у нее