Морской солдат. Александр Ремезовский
рощи, разместился небольшой, немного покосившийся, с виду невзрачный постоялый двор. Местные знали об этом уютном месте, любили его, вечерами коротали там время. Чужаки, оказывавшиеся в местах сих, крайне редко проезжали мимо, не заглянув. Постоялый двор славился харчевней с дешевой простой едой, гостеприимством хозяина да местной медовухой, старинный рецепт ее приготовления держался в тайне.
Дверь в харчевню со скрипом открылась. На пороге появился Никита. Хмурым взором окинул небольшой зал. Людей в теплой избе было немного: несколько местных да кто-то из проезжих. С кем-то из знакомых Никита поздоровался скупым кивком головы. У высокого прилавка, за которым стоял мелкий, но жилистый мужичек лет шестидесяти, лысоватый, с морщинистым лицом, кузнец остановился.
– А, Никита?.. Доброго времени суток! – поздоровался с ним хозяин постоялого двора.
– Не совсем оно и доброе, Потапыч, – стянув с головы шляпу, вяло ответил Жарый.
– И то правда, – согласился мужичок-хозяин, не проявляя обычную приветливость и словоохотливость.
– Потапыч, дай-ка мне медовухи, да поболе, – уныло попросил кузнец. – Быть может, тогда сей вечер и подобреет.
– А харчей? – предложил Потапыч. – Пироги есть, с рыбой.
Никита мотнул головой: – Не-а. Медовухи.
– Никита, а как там светец мой? – поинтересовался старик.
– А… светец… – вспомнил Жарый. – Справили. Можешь забирать, во дворе, в розвальнях моих его найдешь. – Но слов благодарности кузнец уже не слышал. Он неторопливо двинулся за дальний стол, одиноко стоявший в полуосвещенном углу зала.
– Макар! – окликнул Потапыч молодого чернявого парнишку, который обслуживал столы.
Никита расположился за большим грубым дубовым столом. Следом появился Макар с сальной свечой и глиняным кувшином, полным медовухи. Приветливо улыбнувшись и поздоровавшись, юноша ловко наполнил чарку кузнеца подогретым хмельным медом и удалился. Никита взял полную чарку и враз отхлебнул до половины. Минут через пять к столу Жарого подошел Потапыч.
– Никита, за светец благодарствую, – без особой радости произнес он. – У меня к тебе еще просьба имеется. Мне б ажурные решетки справить для окон харчевни… от людей лихих.
– Не сегодня, Потапыч… После обсудим. Ах, да, – кузнец полез за пазуху, достал кресало и положил его на стол перед стариком.
Потапыч, увидев свою потерянную вещицу, растерянно улыбнулся:
– Как?.. Никита, ты где нашел его?.. Я уж обыскался, было думал, посеял с концами… Благодарствую.
Со второго подхода Жарый опустошил чарку, вытер рукавом уста и ответил:
– Лешку благодари. Пропажу твою он сыскал в кузнице нашей.
Вертя в руках кресало, старик сказал:
– Сие ж память от дядьки твоего, Луки Фомича. Энто его изделие.
– Дядьки моего?.. – удивился кузнец. – Хм… То-то я гляжу – рука мастера.
– Да, Лука Фомич был мастером… И человеком был сурьезным, но отзывчивым… Царствие ему небесное, – произнес Потапыч и перекрестился. И тут легкая