Малыш и река. Анри Боско
что я обнаружил, ужаснуло меня. Рядом со старыми следами на песке появились новые, совсем еще свежие отпечатки ног. Итак, покуда я спал, кто-то прошел мимо моего укрытия. А вдруг меня заметили?
Наступила ночь. В зарослях камыша стало темно. Внезапно из камышей выпорхнула птица. Она громко закричала, и остров ответил ей жалобным стоном.
Я бросился бежать.
Домой я вернулся в кромешной темноте.
Как меня встретила тетя Мартина, можно себе представить.
– Бродяжка! Чумазый! Перекати-поле!
Она меня обнюхала:
– От тебя пахнет илом. Боже! А прическа-то хороша!
У меня в волосах застряли листья и колючки.
– Иди причешись!
Пристыженный, я молча пошел причесываться. Я знал тетю Мартину. Покричит, поругается, но и только.
– Тебе не стыдно?
Да, мне было стыдно. Кому стыдно, тот молчит, и я молчал.
– А если я все расскажу отцу, а? Паскале, – (Паскале́, дорогой читатель, – это мое имя), – ты не представляешь, что он с тобой сделает!..
Я все прекрасно представлял, но я знал также и тетю Мартину, и все в ней говорило: «Озорник! Тебе повезло, что тетя Мартина питает слабость к скверному мальчишке Паскале! Ладно уж, в свое время твой отец и не такое проделывал!..»
Несмотря на сердитый вид, тетя Мартина сочувственно спросила:
– Ты, конечно, голоден?
Я признался, что голоден.
– Ну да! – ворчала она, беря в руки сковородку… – С семи утра ни крошки во рту!.. Бедолага! Держу пари, что у тебя кружится голова…
– Да, тетя Мартина, у меня голова немного кружится, – приврал я.
– У меня остался только суп… два помидора… и сосиски…
Послышались чьи-то шаги. В кухню вошел Баргабо.
Никогда еще он не казался мне таким большим. Как всегда, его лицо было суровым. Тетя Мартина чуть не выронила от изумления сковородку. Он этого даже не заметил.
– Я принес плотву, – сказал Баргабо. – Пожарьте ее. А меня, пожалуйста, угостите стаканчиком вина.
И уселся за стол.
Тетя Мартина унесла на кухню корзину с рыбой. Было слышно, как она ее чистит. Вскоре в сковороде задымилось масло. Мы пригласили Баргабо за стол. Тетя Мартина принесла кувшин с вином, ржаной хлеб и бутылку с уксусом.
Вытащив из кармана длинный нож, Баргабо отрезал большущий ломоть хлеба, положил на него две рыбешки и провел крестообразно по еде ножом. Затем он принялся за бутерброд.
Мы смотрели на него. Он помалкивал. От него пахло рекой.
Мы забыли о еде. Он заметил это, и наши глаза встретились.
– Надо поесть, сынок, – пробормотал он. – Эту рыбу я наловил для вас. Рыба – речная… Ты ведь знаешь реку?.. Остров, заросли кустарника, в которых можно спрятаться?..
Я побледнел. Тетя Мартина наблюдала за мной. Но Баргабо взял с блюда самую лучшую рыбину и положил мне в тарелку. Неожиданно ловко он вытащил из нее все кости, капнул две капли