Пьем до дна. Артур Лео Загат
за буйками и держим поблизости наши каноэ.
Она нырнула без малейших брызг, и я попытался сделать то же. Мы поплыли наперегонки к большому плоту. Она плыла очень быстро, и я обогнал ее только на пять футов. Меня это слегка разозлило. Должно быть, на лице это было заметно, потому что она весело рассмеялась, ухватившись за веревки плота.
– Если бы я был здоров, – улыбнулся я, – было бы по-другому.
Смех Энн эхом отразился от горы; он стал грубее и не казался ее смехом.
Кто-то неразборчиво позвал с каноэ чуть дальше. Я оттолкнулся от плота, распрямился, повернулся, набрал воздух в легкие и нырнул, чтобы плыть под водой.
Вода показалась мне холодней, чем обычно. Плененный воздух рвал грудь. Я всегда легко преодолевал это расстояние, и мне пришла в голову мысль, что я слишком рано делаю такие усилия. Я вынырнул на поверхность, выдохнул и повернулся, чтобы посмотреть, далеко ли я от плота.
Я был очень далеко от него. Каким-то образом под водой я повернул и поплыл в глубину озера, параллельно берегу, и теперь был далеко за буйками. Неудивительно, что вода такая холодная. Надо возвращаться и побыстрей.
Я снова поплыл. Но не повернул. Я хотел повернуть. Я посылал приказы мышцам или думал, что посылаю, но продолжал плыть к дальнему берегу Вануки. Ледяная вода бурлила у моих боков, и холод глубоко проникал в меня. Я онемел, утратил все чувства. Я думал: прекрати это, поверни, плыви к берегу, но продолжал плыть вперед, даже не уменьшая скорость, хотя следовало бы с застывшими мышцами.
Холод добрался до моего мозга, и я вообще перестал думать. Я ничего не сознавал, кроме ужасного стремления, желания плыть в северный конец озера. Да. Где-то в глубине во мне оставалось зерно здравого разума, сознания, что я плыву к смерти. Но казалось, это знает кто-то другой.
Руки болели, ноги бились, тело продолжало резать воду. Быстрей, быстрей! Рука задела за что-то твердое. Я обо что-то ударился головой.
Кто-то кричал мне. Вначале я слышал только резкий звук, потом разобрал слова:
– Хью! Что вы делаете? – Это голос Эдит Норн. – Дурак! Неисправимый дурак! Вы хотите убить себя?
В голове несколько прояснилось. Я понял, что ударился о каноэ. В нем была Эдит, и это она кричала на меня. Она была в озере и направила каноэ наперерез моему самоубийственному курсу.
– Я… не знаю, – выдохнул я. – Холодно.
– Еще бы. Забирайтесь быстрей!
Я так онемел, что это было почти невозможно, но с помощью Эдит я кое-как забрался в каноэ. Она схватила весло и погнала каноэ к берегу.
У нее было разъяренное лицо, глаза сверкали.
– Вы заработали себе пневмонию, отъявленный осел! – бушевала она. – Что заставило вас так поступать?
– Я не хотел. Меня держало течение, и я не мог из него выбраться.
Я солгал. Никакого течения не было. В том, что звало меня к неизбежной смерти, не было ничего ощутимого.
Подозреваю, Эдит поняла, что я солгал. Но каноэ уткнулось в берег, и это избавило меня от дальнейшей