Рыбья Кровь и княжна. Евгений Таганов
колокол повесили, – чуть сконфуженно отвечал тот.
– Почему без спросу?
– Потому и без спросу, что боялись: вдруг ты запретишь.
– А ты куда смотрел?
– Не мог выбрать: либо всех рубить, либо уступить, – со вздохом проговорил Быстрян. – Сказали: во всех княжеских городах вече есть, должно быть и у нас.
Дарнику самоуправство липовчан не понравилось: не рановато ли почувствовали себя столичными жителями? А захочет он перенести свой двор на новое место, перед кем в колокол начнут бить?
Быстрян, старый соратник князя, тридцатитрехлетний кряжистый рус с прядью волос, выглядывающей из-под шапки, смотрел на Всеславу больше с жалостью, чем с любованием, так и читалось в его взгляде: куда ты, девочка, попала, тут всей твоей веселости и конец придет! «Я уже совсем не тот, что раньше, меня даже все князья за своего приняли» – так и хотелось Дарнику огрызнуться ему.
Еще виднелась лишь макушка сторожевой башни, а вдоль дороги уже стояли первые группки липовцев с еловыми и сосновыми ветками в руках. Казалось, сам зеленый лес приветствовал князя с молодой женой. Дарник придирчиво рассматривал праздничные одежды встречающих. Конечно, своим богатством и красочностью они недотягивали до изысканных нарядов Айдара, но мало чем уступали Корояку. Поглядывая на Всеславу, он отмечал, что и она столь же внимательно разглядывает своих новых подданных.
Когда дорога вышла на взгорок, даже у самого князя заняло дух от открывшегося вида. Ровные ряды двухъярусных домов, прямые лучевые и кольцевые проезды, вторая, еще недостроенная посадская стена, знамена хоругвей, мачты лодий в речном затоне, людское многолюдство, срубы домов для перевоза в дальние поселения – все выражало некую скрытую силу и изготовку для еще большего расширения и богатства.
А ведь совсем недавно здесь стояло лишь полсотни тесных дворищ, обнесенных ветхой изгородью, которую арсы не разрешали менять своим данникам-липовцам. Теперь же население города составляло две или три тысячи человек. Надо будет сделать перепись всего Липова, дал себе слово князь.
Высыпавшие за ограду посада горожане сливались для него в одну пеструю голосистую массу, из которой то там, то тут возникали фигуры старых соратников. Промелькнули даже лица Черны и Зорьки, укоризненно кольнув Дарника в сердце. Насколько все же эта праздная толпа отличалась от такого же количества воинов на ратном поле, думал он. Там каждый в молчаливом собранном напряжении, и управляться с ними было все равно что с собственными руками и ногами: знаешь, как и куда выбросить свой кулак или отбить предплечьем кулак противника. Здесь же вместо готовности проявить что-то крепкое, мужское царило тщеславное желание напоказ и громче всех выставить свои чувства, и все эти восторги летели прямо в него, в Дарника.
– Скажи, что княжне нужно немного отдохнуть с дороги, – попросил он Быстряна.
– Вечером будет свадебный пир, а сейчас не напирайте, не напирайте, дайте молодым в себя прийти с дороги! – тотчас же распорядился воевода.
Липов