Наедине с обстоятельствами. Дина Павлова
он крепкий, он из тех кто пьет и не пьянеет. Хотя сколько он сегодня выхлестал? А если так каждый день?
Уже возле машины мои чемоданы подхватывает водитель. Он кладет их в багажник; Алиса, даже не глянув на отца, залезает на заднее сиденье. У меня сжимается сердце от того что я вижу: маленькая фигурка в классическом, идеально пошитом для нее пальтишке и ботиночках. Хвостики длинные, локоны ниже лопаток, огромные глаза. Она сама похожа на красивую фарфоровую куклу. И даже если Данила всю жизнь хотел мальчика, как можно не любить дочь? Она ведь по-настоящему идеальна: не проблемная, воспитанная, всесторонне развитая. А красивая настолько, что нам несколько раз предлагали модельный контракт с ней. Но ни я, ни Данила конечно же на такое не пошли. Зачем? Ребенок – это ребенок. И он не должен работать.
Водитель берется за ручку двери, когда Данила ко мне подходит вплотную и, то ли на прощание, то ли чтобы поиздеваться, обнимает и, прижав к себе, целует в губы. В нос бьет запах алкоголя, я пытаюсь вырваться, оттолкнуть его, но эту громаду не сдвинешь с места. Почувствовав, что я не намерена целоваться с ним, он больно кусает меня за нижнюю губу почти до крови и грубо отталкивает.
– Что, опять недотрогу играешь? Знаю я тебя, проститутку! Все вы одинаковые. И не важно сколько вам, дряням, лет!
От гогота Данилы я краснею, мне страшно и больно. Больно от того что болит лицо, больно от его слов. Но спорить нет смысла. Дверь открыта, и я молча забираюсь на заднее сиденье. Однако на мужа находит желание поговорить, поэтому он делает знак водителю, чтобы тот подождал. Надо же вывалить свои претензии или что там у него накопилось. Конечно, потом же не с кем будет. Хотя… Всегда можно наорать на прислугу.
– Вали к маме в деревню. Ты годишься только чтобы пасти свиней. И гусей.
Молчу. Он сейчас в таком состоянии, что, наверно, лучше было бы побыстрее уехать. Но нет же, вот не договорил он, надо еще показать свое превосходство. Вдруг кто-то ошибется и не поймет кто тут хозяин положения.
– И эту, – он кивает куда-то в сторону, очевидно имея ввиду Алису. «Эту». Боже, – и эту заставь работать. Хватит ей ходить в тряпках по цене недельной зарплаты менеджера! Это ребенок, и он должен знать где его место! Понимаешь?
– Если ты закончил с наставлениями, то позволь нам уехать, – наконец подаю голос. Снова начинает ржать.
– Поедешь к своей алкоголичке-матери, пусть научит Алиску капусту квасить. Женщины должны уметь готовить! – и, наконец выговорившись, отходит назад и рявкает, – До свиданья!
Водитель захлопывает дверь, а Данила возвращается в дом. Мне приходит глупая мысль, которой нет места в новой реальности: холодно, но муж ходит в рубашке по улице. Мне самой смешно и грустно, как я, по инерции, мысленно, о нем переживаю. Хотя мы друг другу в один миг стали посторонними.
– Мам, – тихо произносит дочка, – Мы будем жить у твоей мамы?
– Не знаю, посмотрим, – сглатываю. Это самый негативный вариант развития событий конечно. Потому что моя мама – это не та мама, которая с распростертыми объятиями ждет