Наедине с обстоятельствами. Дина Павлова
голоском:
– Я ни разу не была в таких домах.
– Большинство домов, где живут люди, такие, – спокойно и ласково объясняю, – а иногда и гораздо хуже.
Алиса твердо кивает. Верит. А я вдруг думаю о том, что она и правда не была в помещениях с плохим ремонтом, если можно так выразиться. Она всю жизнь прожила в шикарном особняке. Мы ездили в музеи и театры, летали на дорогие курорты, ходили в шикарные рестораны. Преподаватели Алисы – очень рафинированные люди, и дочь, судя по всему, думала, что так и везде. Но подозревала, что мир разный. И сейчас, когда мы подходим к двери квартиры, нисколько не удивляется.
– Тут совсем другие запахи, – замечает. Киваю. И точно: тут целый сонм запахов. Кто-то готовит тушеную картошку, кто-то печет, еще доносится едва различимый дым сигарет и вполне четкая вонь из мусоропровода. Но я выросла даже не в таком доме. Впрочем, не будем о грустном, и так все плохо. Видимо откуда приехала, туда и вернусь.
Не успеваю коснуться пальцами звонка, как замок характерно щелкает, и дверь распахивается. На пороге Катя.
– Привет, мои хорошие! – Видимо мое лицо совсем кислое, потому что она обнимает меня, целует в обе щеки и произносит, – Ничего, ничего, раздевайтесь, я уже стол накрыла. Покушайте, поговорим, что случилось.
Глава 3. Ника
Катя – самый лучший человек, которого мне удалось встретить на своем жизненном пути. Она заботливая и добрая.
Пока я стою в растерянности, она помогает раздеть Алиску, ведет ее в ванную и туалет. После мы садимся за накрытый стол, хотя ребенок есть и не хочет. Клюет носом, да и перенервничала.
– Давай ты хоть чай попьешь с пирожками? Смотри, какие чудесные напекла тетя Катя!
Пирожки вызывают у ребенка едва заметный интерес. Дочка вытягивает шею, а я пододвигаю ей большую голубую тарелку с цветами вдоль ободка.
– С чем они?
– Те что украшенные косичкой, они с мясом. А без узора – с вареньем, – объясняет Катя, наливая Алиске чай.
– С вареньем. – твердо кивает, – Можно?
– Бери конечно, зайчик, – Катя улыбается, ставит перед Алиской чашку. – Уложим ребенка спать, и поговорим. Я ей уже постелила.
– Спасибо, – слабо улыбаюсь. – Интересно, я когда-нибудь смогу тебе отплатить…
– С ума сошла? – перебивает, – Даже говорить такое не вздумай!
Сама я тоже без сил, хочется плакать, но при Алиске нельзя. Да и не люблю я плакать! После слез сил нет никаких. И совсем плохо становится. Но в этот раз правильнее, наверно, будет дать волю эмоциям, потому что комок в груди ноет, мне так плохо, как давно не было. Будто внутри разлили раскаленный свинец, он сжигает меня. Снова в памяти проносятся жестокие слова Данилы. И непонимание: почему? Ну почему он нас выгнал как нашкодивших котят?
– Спасибо, – звонкий голосок разрезает тишину кухни.
– Пошли, я тебе покажу где спать будешь. – Катя поднимается, я следом, но она с усилием нажимает мне на плечо, заставляя остаться на месте, – Ешь!
И