Тот берег. Валерий Котеленец
выступили вперёд двое – обвинитель и защитник. Оба почему-то с одинаковыми фамилиями – Ивановы. И с похожими именами-отчествами – Иосиф Лаврентьевич и Лаврентий Иосифович. И более того – с совершенно идентичными физиономиями. Полезаева кинуло в дрожь, когда он разглядел их как следует… Это были абсолютные близнецы того самого негодяя с пляжа, лишившего Сергея Тимофеевича его Лилички, только что объявленной Мясогузовым убиенной. Оба они были огромны и широки. И оба имели точно таким же манером изуродованные носы.
И завели они между собою хитроумное словесное состязание, целью которого было напустить побольше туману и под покровом его свести, как им нужно, не сходящиеся с концами концы этого безумного судилища. Причём кто из них представлял какую сторону, определить казалось невозможным, так как оба они, в одинаковых одеждах и с одинаковыми лицами, бегали из угла в угол, поминутно менялись местами и вскоре окончательно перепутались.
А когда Полезаев пригляделся к субъектам, занимающим кресла слева и справа от Мясогузова, он понял, что обречён. Это были ещё двое Мясогузовых – точно таких же, ничем не отличимых от оригинала. Сергей Тимофеевич уже не особо удивился, обнаружив далее, что и публика в зале сплошь состоит из чередующихся в каком-то замысловатом геометрическом порядке всё тех же Мясогузовых и Ивановых.
Вызвали свидетеля – того самого орденоносца из аллеи, случайно попавшего под горячую полезаевскую ногу, – тощего, старческого вида субъекта с небритой несколько дней физиономией, бегающими туда-сюда глазками и перебинтованной почему-то головой, а не чреслами, как было бы вернее. Субъект без зазрения совести понёс такую околесицу, что у Полезаева помутилось в глазах.
– Да, граждане судьи, это он и есть, – победно поглядывая на несчастного Сергея Тимофеевича, изливал свою несусветную клевету мстительный старик. – Вот этот самый бандюга, который на подсудимой скамье. Подлый убийца и маньяк. Он ведь меня поначалу хотел… это самое… Нож к горлу приставил… Но не на того напал, мерзавец! Я ведь ещё на фронте таких штабелями укладывал, за что награды от Родины имею. Вот так!
– Ложь это всё! Гнусная ложь! – кричал Полезаев из-за своей решётки.
Но его словно и не слышал никто.
– А когда этот вот понял, что на ножик меня не возьмёшь, – продолжал старый лжец, – отстал он, на попятную, значит, пошёл. Да такого стрекача задал… И тут ему она и подвернулась. Ну, та самая, которую злодей этот под кустом, значит… И чего только он с ней не делал, как только не изгалялся над бедняжкой, сволочь… А потом взял да и зарезал… Будь моя воля, я бы таких…
– Достаточно! – оборвал старика Мясогузов. – Свидетель свободен!.. А теперь я предоставляю слово жертве преступления.
Тут и случилось оно – самое страшное. В зал внесли… гроб. И в гробу том покоилась… бездыханная Лиличка… И на восковой щеке её застыла кровавая слеза…
– Нет! – вскричал Сергей Тимофеевич не своим голосом. –