Русский рыцарь. Вера Гривина
в поисках развлечений – они были веселыми и довольными.
Выйдя из лабиринта улочек на широкую улицу, Векша, Борис, де Винь и Угрин увидели воинов, заметно отличающихся от тех, которыми был полон город. По вымощенной камнем дороге медленно двигались около дух десятков верховых, возглавляемых седым стариком с перевязанной рукой. Трудно было понять, кто в этой толпе рыцарь, а кто простой ратник: у всех на кольчугах и шлемах лежал толстый слой пыли. Их кони шатались от усталости.
Глянув на знамя, де Винь тихо воскликнул:
– О, Иисус! Это же германский король?
Да, действительно, это был никто иной, как король Конрад, чудом уцелевший в той битве, где полегло почти все его войско. С опущенной головой он выглядел совсем поникшим.
Правителю земель, называемых Священной Римской империей, удача по-настоящему улыбнулась только однажды – когда германские князья избрали его своим королем. А потом ему пришлось потратить немало безуспешных усилий, дабы справиться с раздорами тех же князей. Но если в немецких землях у Конрада еще была какая-то власть, то итальянцы, включая сменявших друг друга римских пап, совсем не желали его признавать. В результате он так и не был венчан императорской короной (коронация, как известно, проходила в Риме) и довольствовался титулом короля. Отправляясь в этот поход Конрад рассчитывал поднять свой низкий авторитет, однако первый же бой обернулся для него катастрофой.
Справа от неудачливого короля был крепкий рыжебородый молодец, а слева – коренастый воин, у которого было широкоскулое лицо с густыми темными бровями, синими азиатского разреза глазами и висящей клочьями черной бородой.
«Вот те на! – поразился Борис. – А ведь сей ясноокий витязь никто иной, как князь Андрей Юрьевич!»
Сын ростово-суздальского князя Юрия Владимировича Долгорукого, Андрей, приходился Борису двоюродным братом. В детстве два внука Владимира Мономаха, будучи почти ровесниками, иногда играли вместе, в юности они встречались всего пару раз, однако Борис узнал родственника.
– Избави нас, Боже, от такой беды, – бубнил де Винь. – Salvum nos fas, Deus!26
Борис опустил голову, не желая, чтобы князь Андрей заметил его и назвал при всех настоящим именем. Лучше уж им встретиться потом наедине.
Когда германский король и его свита скрылись за поворотом, Борис обратился по-русски к своим слугам:
– Вы признали князя Андрея Юрьевича?
– Вестимо, признали, – откликнулся Векша.
– Как же его сюда судьба занесла? – удивился Угрин.
– Заносит ветром листья, – буркнул Векша, – а люди Господней волей…
– Слушай меня, Векша! – прервал его Борис. – Опосля бани ты сыщешь князя Андрея и скажешь ему, что я желаю с ним повидаться.
– Слушаюсь.
– Токмо не забудь помянуть о том, что здесь я для всех – рыцарь Конрад, и никто иной.
– Слушаюсь, – повторил Векша.
Отдав распоряжение, Борис повернулся к де Виню:
– Прости, Ги, что я
Спаси нас, Боже!