Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник). Мэри Рено
городах, как сводят счеты с ленивцами и завистниками, – сказал Александр.
– Тебе нужно быть осторожнее с этими людьми. Надеюсь, ты не сказал ничего лишнего.
– Ох, нет. Я спросил о партиях войны и мира в Афинах. Он был, я думаю, среди тех, кто стоял за войну. Но мы оказались не такими, как он себе представлял. Мы поладили.
– Не давай никому из них повода похвастаться, что его выделяют, – посоветовала царица.
– Эсхин этого не сделает, у него нет повода для хвастовства.
– Что ты имеешь в виду? Он был развязен?
– Нет, конечно нет. Мы только поговорили.
Олимпиада запрокинула Александру голову, чтобы завить челку. Он мимоходом поцеловал руку матери.
В дверь поскреблись.
– Госпожа, царь прислал сказать, что он созвал послов и хотел бы, чтобы наследник был с ним.
– Передай, что он придет, – откликнулась царица.
Она перебрала волосы сына – прядь за прядью – и оглядела его с ног до головы. Мальчика только что вымыли, ногти были подстрижены, отливающие золотом сандалии стояли наготове. Олимпиада выбрала шафранового цвета хитон из шерсти, с каймой пяти или шести цветов, вытканной ею собственноручно, красную хламиду на плечи и большую золотую булавку. Когда хитон был надет, она застегнула пояс с золотой филигранью. Царица собирала сына не спеша: если он придет слишком рано, то оставшееся до церемонии время проведет с Филиппом.
– Все? – спросил мальчик. – Отец будет ждать.
– Он еще только послал за теми людьми.
– Думаю, они уже ждали этого.
– День покажется тебе нескончаемым, пока ты будешь слушать их высокопарные речи.
– Что же, нужно учиться… Я видел Демосфена.
– Великий Демосфен! Ну и как он тебе показался?
– Мне он не понравился.
Олимпиада подняла брови. Мальчик повернулся к ней, по его лицу пробежала тень, которая не осталась ею незамеченной.
– Отец рассказывал мне о нем, но я не верил. Хотя отец был прав.
– Надевай плащ. Или ты хочешь, чтобы за тобой ухаживали, как за ребенком?
Александр молча накинул плащ на плечо; не говоря ни слова, Олимпиада со всего размаху воткнула булавку в ткань, которая подалась слишком быстро. Александр не пошевелился.
– Я уколола тебя? – спросила Олимпиада резко.
– Нет.
Александр нагнулся завязать сандалии, плащ соскользнул, и Олимпиада увидела кровь на шее сына.
Она приложила к царапине полотенце, целуя его кудрявую голову, спеша примириться с сыном, прежде чем он отправится к ее врагу. Пока Александр шел к залу Персея, боль от укола забылась. А другая боль… ему казалось, что с ней он родился. Он не мог вспомнить дня, когда бы не чувствовал ее.
Послы стояли перед пустым троном, за которым на фреске Персей освобождал Андромеду. Для каждого приготовили украшенное резьбой деревянное кресло, и даже самому пылкому демократу было ясно, что он сможет сесть только тогда, когда царь предложит ему это. Глава