Мозаика. Владимир Александрович Голоухов
проходные дворы, перелезает через ограды и стены…побег сопровождается лаем собак, выдающих погоне путь беглеца.
Не помня себя и тяжело дыша, Ксанф, выбежал к таверне «Золотой кабан», застыл, опершись руками на колени и думая, куда бежать дальше. Дверь заведения немедля отворилась, выпуская из таверны подвыпивших рыбаков.
Ксанф растолкал их, проник внутрь… огибать столы и амфоры с маслом и уксусом времени нет!..
Где перепрыгивая, где круша подвернувшийся скарб, беглец миновал кухню, вбежал в кладовку с продуктами и вновь застыл – в ожидании, что следом вот-вот ворвутся солдаты.
Сзади кто-то трогает его за плечо. Ксанф в ужасе оборачивается – и видит перед собой хозяйку заведения, Одилию. Женщина вмиг всё понимает, заставляет Ксанфа залезть под скамью, скрывает его придвинутой корзиной с луком и присаживается чистить шуршащую охряную шелуху.
Слышны шум шагов и резкие голоса легионеров.
Старший по званию римлянин пристально вглядывается в лицо женщины. Одилия гневно тычет в сторону черного хода:
– Туда он побежал, туда! Негодяй разбил амфору с уксусом и сломал скамью! Пожалуйста, догоните его!
Солдаты не понимают чужого наречия, но, угадав в гневе женщины главное для них, бегут в указанном направлении. Крики и топот удаляются, но погоня пока ещё рядом и может в любой момент сюда вернуться.
Проходит минута, другая… Ксанф вылезает из-под лавки рассмотреть спасительницу.
Красивая женщина в шафрановой тунике. Тёмно-рыжие волосы, выкрашенные хной и собранные в косу на затылке, голубая лента опоясывает чело, брови – почти невидимые, выцветшие на солнца, глаза – большие, карие, в них и тревога, и забота, и отблеск хитрых озорных огоньков… или он лишь показался Ксанфу?
Чувственные полные губы и гладкий, как цвет красно-коричневой земли на склонах гор, атлас кожи.
Беглец знал Одилию, как знал всех в городе. Но никогда с ней не общался, ибо не имел ни времени, ни желания зайти в её таверну: гончарный круг и работа горшечником – вот что занимали его время и внимание.
Одилия же, сколько помнил Ксанф, была вдовой на нелёгком хозяйстве, доставшемся от супруга.
Ей было чуть больше тридцати лет, молчаливая, строгая, вся в себе, однако упругий стан, прелестная фигура и блеск в красивых глазах говорили о полноте жизненных сил. Как отблагодарить эту храбрую женщину?
– Ты спасла меня. Я твой должник…
– Чшшшш! – хозяйка, приставив палец к губам молодого мужчины, пристально смотрит в его глаза. Огоньки в её очах сливаются в ровное свечение, волнение борется с глубоко затаёнными томлением и негой. Мягко, но уверенно Одилия берёт Ксанфа за руку и быстро ведёт за собой по шаткой лестнице наверх. Там, на крыше, под щедрым раскидистым инжировым деревом, им никто не помешает, и пусть все погони мира подождут! Как флаг сдающейся крепости, с прекрасного тела Одилии соскальзывает шафрановая туника.